Он понимал, что Жук, Лизушка и Колючка пришли на помощь Микки именно тогда, когда тот в ней нуждался. Но правильно ли это? Пожалуй, они сделали хорошее дело для мертвого Длиннолапого, но хорошо ли это для стаи? Счастливчик тяжело вздохнул.
«Иногда мне кажется, что в новой жизни нет никаких привычных ответов, одни вопросы!»
Он не смог сдержать вздоха облегчения, когда увидел, что его крысы так и лежат нетронутые возле озера.
— Слава Собаке-Лесу, никто их не взял! Надеюсь, ваша дичь тоже цела, — сказал он молодняку.
— Да куда она денется! — отмахнулась Лизушка, наклоняя голову, чтобы напиться. Жук и Колючка последовали ее примеру. Лизушка подняла мокрую морду и весело оскалила пасть: — В мертвом городе некому воровать дичь, Счастливчик!
«Пожалуй, на этот раз ты права, — подумал он, — но всегда ли так будет? Стая Ужаса совсем близко, да и свирепые псы тоже должны быть где-то неподалеку».
Он подобрал своих крыс и побежал в сторону Дома еды. Собака-Солнце как раз добралась до самой макушки неба, высушив лужи, оставленные вчерашним дождем. Теперь только корка засохшей желтой грязи напоминала о миновавшей опасности. Вот только смрад, поднимавшийся от остатков ядовитого дождя, был намного тяжелее запаха мертвых тел, поэтому Счастливчик старался обойти эти следы подальше. Ему до сих пор было трудно поверить в то, что страшная смерть пришла именно в этот тихий, уютный городок, где до сих пор стояли целые дома и где на каменных плитах не появилось ни единой трещинки.
Счастливчик немного постоял возле мертвой клетки-гремелки, из которой медленно сочилась зловонная радужная кровь. Там, где эта кровь касалась высохших луж, начиналось зловещее шипение, вскипала пена, а запах стоял такой, что хотелось кашлять.
Бросив добычу на землю, Счастливчик с силой потряс головой, чтобы избавиться от ядовитого тумана, дрожавшего перед глазами. Микки, Колючка и Жук ушли вперед, а Лизушка отстала, поэтому Счастливчик решил ее подождать.
— Лизушка, — окликнул он, — можно с тобой поговорить?
Она тут же опустила на землю своих крыс и села на хвост.
— В чем дело, Счастливчик? Я сделала что-то плохое?
— Нет, я просто… — он смущенно прижал уши и опустил хвост. — Микки нас не слышит, поэтому я хотел сказать… Я понимаю, ты добрая собака и сделала хорошее дело, но… мне кажется, что ты напрасно поощряешь Микки.
Лизушка удивленно склонила голову набок:
— Поощряю?
— Ты поддерживаешь его привязанность к Длиннолапым! Я знаю, он очень любил своего маленького Длиннолапого, но ведь это должно закончиться! Хватит! Он больше не должен его любить, ведь столько времени прошло… Микки просто никак не может забыть своих Длиннолапых, он не хочет их отпустить, а продолжает хранить и беречь в сердце, словно живых… То есть возможно, они еще живы, но ведь он должен наконец понять, что они ушли навсегда!
— А почему тебя так волнует то, что чувствует Микки в своем сердце? — тихо и серьезно спросила Лизушка. Она перевернулась, опустила на землю передние лапы и исподлобья взглянула на Счастливчика. — Ведь ты прекрасно знаешь, что он не пытается искать своего Длиннолапого. Он ни разу не покидал стаю с тех пор, как вы нашли меня и моих братьев. Так почему тогда не оставить его в покое? Его чувства — это его чувства, он сам должен с ними разбираться.
Счастливчик почувствовал приступ досады, но не мог понять, на кого он злится — на Микки или на Лизушку. Когда Микки оставил в городе перчатку своего Длиннолапого, Счастливчик подумал, что его друг наконец порвал все связи с прежней жизнью. Но теперь оказывалось, что это не так.
— Но его преданность разорвана пополам, неужели ты не понимаешь? Он до сих пор не может окончательно принять дикую жизнь! Это плохо и для него, и для стаи.
— А я думаю, что Микки очень смелый, — тихо сказала Лизушка.
— Что? — опешил Счастливчик.
— Он поступает так, как считает правильным Он остается верным и своим Длиннолапым, и нашей стае. Как ты не поймешь, Счастливчик! Он такой, какой есть. Он перестанет быть Микки, если забудет своих Длиннолапых.
Счастливчик медленно постукивал хвостом по земле, соображая, что бы на это возразить.
— Это совсем не значит, что мы для него ничего не значим. И не значит, что он хочет уйти из стаи. — Лизушка опустила голову на вытянутые лапы, ее глаза затуманились. — Нет, Микки преданный товарищ, но он не хочет забывать тех, кого любил и с кем был счастлив. Он не хочет вырвать из сердца свою прошлую жизнь, только и всего. Что в этом плохого?
— Но я… — Счастливчик взглянул на Лизушку, но она избегала его взгляда. И тут страшная мысль пронзила его, как удар в грудь: — Лизушка, ты сейчас говорила о Микки или о ком-то другом?
Лизушка напряглась всем телом и отвернулась. Потом ее уши уныло поникли:
— Я хотела сказать тебе кое-что, Счастливчик… Прошлой ночью мне приснился еще один сон…
Счастливчик нервно облизнулся.
— Про Клыка?
— Да Только этот сон был необычный. Он был настолько живым, словно все происходило наяву. Как раньше, перед тем как мы с Клыком встретились за нашим за лагерем. Этой ночью мне приснилось, будто мы с Клыком стоим в том месте, где река разделялась на несколько потоков. Клык сказал мне, что ему тоже снятся сны. Он хочет, чтобы я пришла в это место и чтобы вернулась в Свирепую стаю вместе с ним. Понимаешь, Счастливчик, я знаю, что если приду — то он будет ждать меня там. Это не простой сон!
«Нет, только не это! — взмолился про себя Счастливчик. — Лизушка, ты же не можешь бросить нас.»
— Но я сказала ему, что не приду, — жалобно проскулила Лизушка. — Я сказала, что хочу остаться в своей стае.
Сердце Счастливчика жарко забилось от гордости, стало таким большим, что ему сделалось тесно в груди.
— Ты поступила правильно, Лизушка!
— Надеюсь, — она слабо вильнула хвостом. — Но Клык очень рассердился, Он сказал, что я предала свою стаю и что, если я не приду к нему по своей воле, то Сталь все равно меня разыщет и заставит горько раскаяться.
Счастливчик подавил дрожь. Он вспомнил собственный сон о могучих псах, сражавшихся друг с другом в вихре ледяных осколков, летевших с неба.
«Собачьей Грозы не бывает! — твердо напомнил он себе. — И сны Лизушки такой же вымысел. Мало ли что приснится на пустой желудок… Ах, если бы только я мог поверить в свои благоразумные слова!»
— Ты — моя стая, Счастливчик, поэтому я никуда не уйду. Но Клык моя семья. Я не могу отказаться ни от тебя, ни от него, потому что… потому что я такая, какая есть, — грустно протявкала Лизушка.
— Знаешь, Лизушка, об этом нам нужно поговорить как следует, — сказал ей Счастливчик. — Но не сейчас и не наспех. А теперь давай-ка поскорее вернемся в лагерь.
«Я был прав, — подумал он, чувствуя, как его сердце сжимается от непонятной тоски. — Она говорила о Микки, а думала о себе…»
