Но как-то я еще дышала. Кое-как.
Я слушала, как по квартире ходит мой муж. Он мыл пол в коридоре — слышно, как возит влажной тряпкой, затем отжимает в ванной и моет снова. Убирал мою кровь.
Все стихло, но, кажется, он идет сюда…
Я поставила турку на огонь. Ее внутренняя поверхность покрылась мелкими пузырьками. Эмиль сел за стол позади. Я заметила, что непроизвольно сутулю плечи и пригибаю голову, словно боюсь нападения со спины.
Хотелось стать маленькой и незаметной. Раствориться.
Я шмыгнула, чувствуя влагу в носу. Из левой ноздри выкатилась быстрая струйка — «последний привет» удара Эмиля. Капли пролились на грудь, а последняя в воду, окрасив ее кровавыми нитями.
Я зажала ноздрю запястьем и запрокинула голову. От рези в носу слезились глаза. Надо выключить воду, переделать кофе… Пульс быстрыми молоточками стучал в висках.
Я снова шмыгнула, рассматривая потолок. И почему-то казалось, что теперь это станет для меня привычным делом. Эта поза, эта боль.
Позади зашелестела ткань — Эмиль встал. Спиной я ощутила, как он подошел и прижался: грудь и живот напряглись, как перед дракой. Слишком высокий, слишком крупный, чтобы дать отпор. Стокилограммовый мужик раздавит меня, если захочет.
— Кровь пошла?
— Прости, — выдавила я с закрытыми глазами. — Эмиль, я сейчас все переделаю. Не надо… Не бей.
Глава 41
Эмиль обхватил меня поперек груди. Другой рукой включил холодную воду и бросил в мойку полотенце.
Затем запрокинул голову повыше, придерживая под подбородок.
— Не двигайся.
Макушка почти коснулась его груди, он хотел, чтобы я оперлась на него. Кровь пошла в горло. Я едва сдержалась, чтобы не раскашляться кровавыми брызгами мужу в лицо. За это он меня убьет.
Эмиль отжал полотенце, выдавливая из него воду, и прижал к моему лицу. Я замычала — оно было ледяным.
— Сейчас пройдет, — сказал он и добавил. — Слизистая слабая.
Я тихо застонала, открывая рот шире — нос заложило, полотенце мешало дышать. Оно же залепило глаза, но от этого было легче. Во-первых, холод приводил в чувство, голова прояснилась, во-вторых, с закрытыми глазами проще жить. Я не вижу блестящий потолок, на котором отражаются огни с ночного Ворошиловского.
Этот чертов мир живет, как и прежде. Ему на меня плевать, даже если я распадусь на куски.
Эмиль попятился, увлекая меня за собой, и усадил на стул. Я осторожно села — голова еще была запрокинута. Он убрал полотенце, и я открыла глаза со слипшимися от воды ресницами. Влажные, с отпечатками махровой ткани на отекших веках.
Перед глазами все расплывалось от слез и воды. Эмиль сосредоточенно рассматривал мой нос, осторожно поворачивая голову, чтобы лучше видеть. На кухне сумрачно, но даже на слабый свет смотреть было больно.
— Хорошо, — решил он.
В носу жгло и свербело, но кровь остановилась, оставив мерзкий привкус во рту.
Я сглотнула и опустила голову. Эмиль больше не бесился, то ли спустил пар на мне, то ли устал. Он выбросил полотенце в мусорное ведро и отошел к окну, словно не хотел меня видеть.
Я сидела в той же позе. В носу пульсировало всякий раз, когда я опускала голову. Нужно переделать кофе, пока он не разозлился. Но вставать сил не было совсем. Полностью опустошена, до ноля. Так сильно, что даже не было себя жаль.
Я в последний раз вытерла нос и встала. Вылила остывшую воду, вымыла турку и вновь поставила на плиту. Руки действовали сами, я ни о чем не думала, просто делала что велели.
Вода закипала, когда заговорил Эмиль:
— Никому не рассказывай, что я тебя ударил. Погорячился… Зато ты поняла с первого раза. Один удар лучше, чем тысяча слов. Ты должна слушаться меня.
Он обернулся, руки снова были в карманах, и выглядел он сдержанным и приятным. А в полумраке — даже молодым.
Эмиль недоволен, что ударил меня. Люди его положения жен не бьют. Он будет стараться соответствовать, а если не сможет и я его «опять достану», то мое дело его прикрыть.
Придется придумать несколько историй о синяках и разбитом носе. Все их знают. Темные очки, виноватая улыбка и жалкий лепет «ударилась об дверь» и «упала с лестницы». И все делают вид, что верят.
У нас это было — «попали в аварию».
— Закажу ужин, — вздохнул он. — От тебя толка нет.
Я следила за кофе, стараясь не упустить пену, чтобы Эмиль опять не вышел из себя. Он негромко заговорил за спиной — звонок в ресторан. Для меня тоже что-то заказал.
Я выключила плиту и теперь рассматривала стену. Наверное, кофе нужно подать… Но я не могла собраться с силами. Я и сварила его на одном усилии воли.
Мне безумно хотелось спросить о Лазаре. Обо всем. Я молчала, понимая, что это неосуществимое желание.
Эмиль отстранил меня, чтобы перелить кофе. Привычно обернул ручку полотенцем, медленно наполнил чашку. Теперь я стояла у мойки, глядя в пол. Он меня игнорировал. Быть здесь невозможно, а уйти боюсь. Кто знает, не разозлит ли это Эмиля снова.
— Дина? — черство позвал он.
Я взглянула, как побитая собака на хозяина — ни уйти, ни остаться. Он держал чашку на полпути ко рту.
— Все нормально? — Эмиль отхлебнул и поморщился, словно слезы и кровь, с которыми я варила кофе, испортили вкус.
Кивнуть — означало предать себя. Я не могла через себя переступить. Но и прямо сказать всё, как есть, тоже. Я молча отвернулась.
— Все будет хорошо, — он прищурился, будто пытался удержать внутри себя что-то. Кожа вокруг глаз напряглась, делая его каким-то искусственным. — Делай так, как я говорю.
Он победил меня физически и теперь добивал морально.
Эмиль может говорить что угодно, я буду внимать и не спорить. Потому что следующий удар, если Эмилю что-то не понравится, вновь пустит мне кровь. Пусть думает, что он во всем прав.
Мое дело ловить каждое его слово и настроение. Теперь навсегда.
— Когда тебе станет лучше, мы поговорим, — продолжил он, рассматривая мой профиль. — А пока обо всем, что произошло, о деньгах и том, что с нами было, ты никому не скажешь. Для всех ты моя жена. Мы познакомились две недели назад, у нас любовь с первого взгляда…
У меня заболело сердце. В этом он не врал. Но влюбилась я в другого человека. В его нежного двойника и ласкового любовника.
Я слушала тихий, хриплый голос. Эмиль объяснял нашу версию «правды», которой мне придется придерживаться.
— Мы поженились, в ту же ночь попали в аварию. Ты поняла, что с нами произошло? — Эмиль сглотнул и сунул руку в карманы. Теперь он смотрел в пол перед собой. — Ты никому и никогда не расскажешь про своего парня, который подложил тебя, суку, в мою постель. О вашей афере тоже. Или я на тебе живого места не оставлю. Тебе ясно?
