До вечера все прошло тихо. Я переоделась, вновь нацепив сорочку.
Лежала на кровати, пялясь в потолок и примеряла к себе злую реальность. Не знаю, что делают в гостинице с невостребованными вещами, но они еще могут понадобиться. Лучше о них не напоминать. Я испугалась даже мысли о побеге. Меня будут искать… Несмотря на характер Эмиля и его тяжелую руку, с ним пока лучше.
Я не могла привыкнуть к мысли, что он мой супруг. Все такое странное. Пугающее. Чужое. Будто я очнулась после тяжелого сна, а реальность оказалась еще хуже. Мысли путались в голове, будто я пьяная или больная. После прогулки и разговора с Эмилем я сильно устала.
Скоро за окном собрались сумерки, я задремала и сама не поняла, отчего проснулась. Меня растревожил шум. Я вскочила, прислушалась — спросонья показалось, что в дом кто-то влез, но это куда-то собирался Эмиль.
Я взволнованно вышла в коридор.
Муж застегивал пиджак перед зеркалом, следя, чтобы кобура не мелькнула под полой.
— В чем дело, Дина?
Я боялась заговорить первой.
— Ты… — я облизала губы. — Ты уходишь?
Уже поздно, куда ты собрался? На улице темно. Не оставляй меня одну.
Эмиль обернулся, задержал дыхание, словно собирался сказать резкость. Я переминалась в глубине коридора. В наполовину расстегнутой рубашке, встрепанная и перепуганная. Неужели по мне не видно, чего я боюсь? Неужели ты не понимаешь?
— Ты не можешь дать мне то, что я хочу, — спокойно сказал он. Серые глаза резали, как лезвие ножа.
Я пошатнулась, так резко закружилась голова.
От него приятно пахнет, он отлично выглядит. Выбрит, хорошо одет.
Он идет к женщине. К той, что рыдала по телефону?
Его улыбка меня доконала. Слишком холодная.
— Ты скоро?
Умоляю, только не на всю ночь. Прошу, не оставляй меня в пустой квартире!
Эмиль подошел, плавно взял за подбородок. Взгляд был непроницаемым.
— Меня не будет всего несколько часов, — сказал он.
Я опустила голову, преодолевая силу пальцев. Манжета пиджака пахла дорогим парфюмом с мускусом, тяжелым и терпким. Запах подходил ему. Запах мужчины, несклонного к компромиссам, напористого, с тяжелым характером. И рука у него такая же.
Он ударил меня только раз, но тот удар я нескоро забуду.
— Не уходи…
Прошу, Эмиль, умоляю! Я так отчаялась его удержать, что была готова встать на колени и дать то, что ему нужно, лишь бы остался.
— Дина, — он вздохнул, словно я была непослушным ребенком. — Девочка моя… Того, чего ты боишься, не случится. Сюда никто не придет и тебя не тронет. Я с ними поговорил. Мы все решили.
Я беззвучно заплакала.
— Я им нужен. Если бы они могли обойтись без меня, нас бы убили. Ты моя жена. Если тебя тронут, нарушат договор и потеряют последний рычаг влияния. Или ты думаешь, почему тебя отдали мне, Дина? Чтобы меня контролировать. Иди к себе. Все хорошо.
Эмиль меня отпустил, но я стояла, пока не хлопнула дверь. Слезы капали на пол, я тихо дышала, одна, в полной темноте. И в душе было так же черно, как в квартире. Белая сорочка сползла с плеча, и я ее поддернула.
О близости я думала с ужасом. Спасибо, что не требует — ведь имеет право.
И вместе с тем, я умирала от обиды. Он брезгует мной? Брезгует после них всех? Как женщина я ему не нужна.
А всего месяц назад я голая ходила по дому и использовала каждую возможность покрасоваться, чтобы соблазнить его. Меня влек Эмиль. Сейчас любой намек на секс, был как продолжение ада, который случился со мной в подвале.
На меня нахлынула слабость, я вновь легла в постель. Может, от голода или страха, что кто-то придет и меня обидит, пока его нет. Я закаменела, не чувствуя тела.
Теперь я могу не бояться Эмиля в «том» плане. Я ему не интересна. Не вызываю желания. Или он любит страсть и взаимность, чего я дать не могу. Тело заживет, но на то, что когда-нибудь зарастут мои душевные раны, я не рассчитывала.
Я долго себя уговаривала, что должна радоваться.
Но снова и снова представляла их встречу. Гадала, какая она, эта красивая незнакомка, представляла их вместе в постели и подушка мокла от слез.
Меня охватили смирение и апатия — я ничего не могу изменить. Остается принять все, как есть, пусть больно.
Кому я теперь нужна?
Он вернулся через несколько часов.
Я прильнула к двери, слушая — узнала шаги. Тихо разделся и пошел к себе. Эмиль всегда ходил, как хищник, сконцентрировано, уверенно, но сейчас шаг утратил эту особенность. Значит, выпил. А еще — устал.
Я послушала еще немного, перевернула подушку, промокшую от слез, и успокоенная, попыталась уснуть.
Эмиль дома. Все хорошо.
Глава 48
Наутро я молча сварила ему кофе. Как он любит — и слова лишнего не сказала.
Варила и думала — ну и что. Какая разница, многие женщины так живут: делают вид, что не знают. День за днем умирают по крупице. Эмиль уверенно себя вел, а когда мы встретились взглядами — я подавала кофе и рука дрожала, глаза у него были холодными и презрительными.
Я сразу же опустила взгляд.
— Спасибо, — боковым зрением я увидела, что он улыбнулся.
Я стремительно ушла с кухни, упала лицом в подушку в своей комнате, но не пролила ни слезинки. Чувства внутри напоминали застывший янтарь — прозрачный, мертвый. Это не мой Эмиль. Смирись.
Он будет ходить к другой, когда захочет. А мне придется ждать и молчать, зная, где он и с кем. Постепенно забывать его объятия, поцелуи, нежность… И к лучшему.
Не верю, что мы можем быть вместе. И он не верит — иначе бы не ушел к другой.
Я теперь испорченная, сломанная.
Кто я тебе, Эмиль? Живу в твоем доме, но не жена тебе — ты ночуешь в чужих постелях.
Больше всего хотелось, чтобы муж вошел в комнату и утешил меня. Я устала от стены молчания и безразличия, я умирала заживо снова и снова, а он не видел этого. Но Эмиль допил кофе, и я услышала, как хлопнула дверь — ушел на работу.
Через несколько дней он купил мне пальто из соболя.
Неожиданно принес вечером после работы и занес в мою комнату. Я настороженно следила, как он снимает чехол: мех оказался темным, с "серебром". Пальто в его вкусе. Очень элегантное.
Я мельком взглянула на ценник. О, господи…
— Тебе на зиму, — тихо, но веско сообщил Эмиль. — Примерь.
Я покорно набросила пальто и подошла к зеркалу, поправляя воротник.
Уже зима, подумала я, застегиваясь. Мех щекотал шею. В зеркале отражались мои темные тоскливые глаза. Мех делал меня тоньше, а цвет — бледней. Верхняя одежда — хороший знак, Эмиль разрешит выходить на улицу. Но так дорого — это что, извинения?
