— Это мое направление. Я собирался Глеба заменить.
Он уткнулся мне в висок окровавленными губами, волосы затрепетали от дыхания. Я вела себя тихо: появилась надежда, что Эмиль договорится. И все будет хорошо: меня не отдадут Андрею, а его не убьют.
Признав меня недееспособной, он стал опекуном. Кто бы знал, как сейчас я была этому рада. Я потихоньку поцеловала шею, и Эмиль прижал меня рукой, чтобы я унялась.
— Владислав, я не знал, что Глеб задумал. Я со своей девчонкой, — снова поцелуй в висок, — отдыхал… Глеб с Генкой договорились за моей спиной. Они меня подставили. Хотели бабки вывести. Я проверил, Глеб заграницу собирался. Генка готовился уехать, дела закончил, жену вывез. Ты же сам это знаешь! Они готовились свалить с бабками, но что-то пошло не так!
— Сказать, что? — Владислав выдержал паузу. — Мне позвонили сверху, — он вытянул палец в направлении потолка. — И сообщили, что деньги не дошли по назначению. А затем прислали людей меня контролировать. Ты думаешь, я позволю так с собой обращаться?
Я затаила дыхание, голос прыгнул на октаву вниз. Густая ненависть окатила меня с ног до головы. Кто бы ни послал людей контролировать Владислава, винил он в этом Эмиля.
Я непроизвольно съежилась, прижимаясь к мужу.
— Тут проблема, Эмиль. Они не раскололись. Если деньги были у Генки, он бы сказал.
Эмиль усмехнулся окровавленным ртом.
— Ты прав! Сам Глеб бы не решился. И Генка тоже. У них был покровитель, кто-то из твоего близкого круга. Я не знаю, кто. Но ты договорился со мной. Вспомни, как Глеб завизжал, когда я пришел его убивать… Генка невменяемый был. Они ждали, что им помогут! У тебя в рядах крыса!
— И не одна, — хмыкнул Владислав.
Оттопырив губу, он ходил по комнате. Настороженный взгляд Эмиля следовал за ним. Рука на моем плече напряглась и задрожала, словно он хотел уберечь меня от гнева своего шефа.
— Складно поешь, Эмиль, — кивнул Владислав. — Как всегда.
Он остановился и вздохнул, по очереди оглядев присутствующих. Душа ушла в пятки, когда взгляд остановился на мне.
Его отвлек силуэт, появившийся в проходе.
— Владислав Эдуардович…
— Что? Проверили? — живо спросил он, лицо приняло озабоченно выражение, которые я видела у бизнесменов. Он получил несколько бумаг, бегло их пролистал, кивая. — Пистолет принесли?
Ему протянули ствол рукоятью вперед. Я заметил, что держали его в перчатках. Сердце глухо забилось, и я завозилась у Эмиля в объятиях. Он тоже не понимал, что происходит.
— Ну, смотри, Эмиль… — игнорируя оружие, он обернулся к нам. Покачивался с пятки на носок, сунув руки в карманы. — Реквизиты, что ты дал, проверили. Не соврал. Данные у нас, баба твоя тоже. Получается, ты нам не нужен.
— Я опекун. Без меня деньги не достанете, — веско добавил он.
Владислав с улыбкой подмигнул.
— Девочка твоя выйдет замуж за Ремисова. Он станет ее опекуном. Я готов подождать, чтобы тебя, суку, кончить. Потому что достал ты меня со своими мутными схемами! Отвечать за тебя перед ними, — он кивнул вверх, будто имел в виду кого-то с этажа выше. — Я не стану, тварь!
Кажется, мой муж все понял.
— Я тебя руками разорву! — в приступе бешенства Эмиль рванулся вперед, как кидаются в последний раз, когда терять уже нечего. Мои руки соскользнули с него.
В следующую секунду ударом ноги его отшвырнули обратно и прижали к стене. Он хрипел, как зверь, и скалился, полубезумный, полный первобытной ярости. Я верила: если дадут хоть полшанса — разорвет и руками.
— Хоть сдохни достойно, — бросил Владислав. — Ты же у нас умный, понял, что покойник. Потому что лох ты, Эмиль. А это только пулей лечится. Сюда ее.
— Нет-нет-нет! — завизжала я, когда меня подхватили под руки.
— Дина! — он попытался поймать меня. Нашим пальцам не хватило нескольких сантиметров, и нас растащили в стороны.
— Смотри, девочка! — резко продолжил Владислав. — Получается, он нам не нужен. А раз так, будем разговаривать с тобой. Сделаем вот что…
Он поманил пальцем помощника, который, как робот, стоял, не шелохнувшись с пистолетом Эмиля. Неподвижное лицо, впалые щеки — он словно неживой. Тот шагнул к нам, протягивая оружие.
Эмиль хищно следил за приготовлениями. Дыхание стало тяжелым.
— Один патрон, — закончил Владислав. — Я хочу убедиться, что ты правильно все решила… Убьешь Каца, отдаешь деньги, и пойдешь к Ремисову жить. Ствол останется у нас.
Показалось, у меня выдернули пол из-под ног.
Он пытался провернуть то же самое, что когда-то с Эмилем, заставив его убить партнеров.
— Мы так не договаривались… — я хрипло разрыдалась в ладонь. Обреченно, на разрыв — душу разламывало от боли.
Я все поняла… Уже поняла — нам не спастись. Мне хотелось прижаться к Эмилю, словно муж мог защитить меня. Не мог. Массивная черная рукоять, протянутая навстречу, доказывала — они меня заставят. Сначала я не поняла, зачем, я ведь недееспособная. А затем стало ясно: это надежнейший способ упечь меня. Петля на шею на всю жизнь.
— Бери по-хорошему. Или можно по-плохому, — сказал он. — Эмиля пристрелю сам, а ты все сделаешь и так. Мы об этом говорили наверху.
Он имел в виду насилие.
— Быстро! — зарычал он.
Пистолет забрал тот, кто стоял у меня за спиной. Меня схватили сзади, силой заставив взять оружие. Чужая рука направила ствол на мужа, а палец уверенно лег поверх моего на спуск. Эмиля убьют моей рукой, если я не захочу стрелять.
— Нет, — я не могла отвести от Эмиля глаз, по щекам текли слезы.
Наверное, мы подписали себе смертный договор, когда между нами заметили первые чувства. В тот вечер, когда меня забрали люди Владислава, а Эмиль поехал за мной. Теперь нас можно разрушать. Делать с нами все, что хочется — нет пределов. Эффект власти.
— Сама, — велел мужик, осторожно убрал руку и отступил. Без чужой поддержки ствол повело в сторону — меня сильно трясло.
Я смотрела Эмилю в глаза и вспоминала, как мы встретились. Нужно было бежать от него. Мы могли быть счастливы, но только не вместе. Он так впечатлил меня… Сильный, решительный, обеспеченный… Казалось, он со всем справится, всех сомнет. Но это жизнь. Всегда будет кто-то сильней и быстрее.
Он и сейчас такой, хоть и в цепях. В глазах появилась твердость: он все понял. Понял быстрее меня и лицо разгладилось.
— Давай, маленькая, — прошептал Эмиль. — Не бойся, ты будешь жить. Стреляй.
Глава 70
Не знаю, люблю его или нет.
Не могу ответить.
Мне казалось, любовь — это светлое чувство. Счастье, солнце, сахарная вата. Такой она была в фантазиях Дины, которой больше нет. Мою же душу засосало в жернова беспощадного механизма, который размалывал и разрывал ее, как бумагу. Только в отличие от бумаги, она была живой.
