Что будет дальше? Какой станет моя жизнь — я не спрашиваю «наша». Мне бы хоть в себе разобраться.
Эмиль молчал, гладя руку кончиками пальцев.
Наверное, он тоже ко мне привязался. Не знаю, что это за хрень между нами случилось, но это точно не то, чего я ожидала.
— Ты голоден? — помедлив, спросила я. Молчание убивало.
Не знаю, должна ли я об этом заботиться, привычка была сильнее меня.
— Буду благодарен, если сваришь кофе.
Кофе. Конечно. Я хотела встать, но Эмиль не пустил. Рассматривал меня, а в груди разливались привычные, сосущие ощущения: тоска, боль… Это не правильно — любить и страдать. Вместо счастья помнить о крови, боли, унижениях и пытках. А в зеркале видеть истерзанное тело и ад в глазах, из которого только начала выкарабкиваться.
Это навсегда со мной? Вот если бы кто-то подсказал, как спастись… Но в этом мире каждый сам мостит себе дорогу.
Эмиль поднес ко рту пальцы, чувственно поцеловал. Было приятно, не стану скрывать. Но это вызвало тоску по прошлому — о нашей первой встрече. Эмиль был первым мужчиной, кто целовал мне руки.
Иногда, по пролитому молоку люди плачут годами. Особенно, женщины.
— Эмиль, если бы я сразу призналась, что меня подослали… — прошептала я. — Это изменило бы что-нибудь?
— Забудь.
— Скажи… Меня это мучит.
— Выше голову, — он улыбнулся, тронул подбородок, пытаясь подбодрить. — Если бы ты сказала, что знаешь о деньгах и наших схемах, я был бы обязан допросить тебя, а затем убрать, как свидетеля. Но не знаю, как бы я поступил… Хорошо, что ты не поставила меня перед этим выбором. Все закончилось. Мы живы. Не вороши прошлое.
— Расскажи мне все, — хрипловато попросила я.
Эмиль тяжело вздохнул, глядя в сторону. Конечно, ты ведь такой — ничем не делишься. За тобой, как за каменной стеной.
— Эмиль…
— Ты все знаешь, Дина, — ответил он.
— Неправда, — ровно возразила я. — Расскажи про Глеба.
Я вспомнила, как Лазарь предлагал мне «плевые» деньги.
Теперь я знаю, что больших и легких денег не бывает. За них всегда платят и если не ты — то другой. Воздушно-розовые представления Дины о жизни разбились об реальность. Мне до сих пор больно, что я доверилась этому ублюдку.
— Глеб хотел меня подставить, — сказал Эмиль. — И забрать деньги.
Я неловко встала и занялась делом — мужу надо было сварить кофе. Пока я перемалывала горсть крепко-ароматных зерен, Эмиль стоял рядом, почти касаясь меня, и рассказывал о произошедшем. Если бы не содержание разговора, мы были бы похожи на обычную семью…
Глеб, одурманенный чужими миллионами, решился на аферу. План созрел быстро: кинуть Эмиля, вывести деньги и свалить заграницу.
— Помнишь парня из подвала… — Эмиль недоговорил, фраза повисла в воздухе.
Да, я помню. Тот второй, которого пристрелил Эмиль.
— Это мой финансист, — продолжил он. — Генка. Отвечал за переводы. Мы работали вместе, я знал его схемы. Они боялись, что я их раскрою. Считаю, поэтому они…
Эмиль невесело усмехнулся, окидывая меня таким взглядом, словно думал о сексе.
— Поэтому ты оказалась в моей постели, — теплым тоном закончил он, ему нравились эти воспоминания.
И мне тоже. Эмиль, ты не представляешь, как в твоей постели было хорошо. Я рада, что познакомилась с чувственными удовольствиями до того, как меня изнасиловали. Иначе я бы так и не узнала, какими сильными могут быть ощущения.
— Мне говорили, тебя надо было отвлечь…
— Идея Глеба, — уверенно сказал Эмиль. — Он знал, как я люблю красивых женщин… Таких хрупких… Как ты, маленькая.
Я караулила кофе, не двигаясь, Эмиль провел ладонью по спине. Пальцы медленно, едва касаясь кожи, скользнули вдоль позвоночника. Бережное, полное чувственности движение вызвало волну мурашек.
У него такая энергетика… Тяжелая, давящая, но притягательная. Эта ласка напомнила мне, почему когда-то ему хотелось покориться.
Я закрыла глаза. Да, Эмиль, они знали, что ты любишь секс и красивых женщин. Много-много секса. Безотказный выбор.
Вдыхая запах кофе, я слушала мужа.
Когда мы оказались в подвале, партнер все свалил на Эмиля. Он быстро понял, к чему все идет и первым предложил Владиславу отыскать пропавшие деньги или их отработать. Тот согласился, но Эмилю пришлось застрелить свидетелей. Так они связали ему руки.
Я неосознанно прикоснулась к кольцу на безымянном пальце.
Эмиль не дурак. Он своих партнеров знал — и быстро отыскал зависшие деньги. К тому моменту Эмиль уже получил от меня доверенность. Он сказал, я сама ее подписала, просто не помню. Всю прошлую осень я была не в себе и не хочу возвращаться в прошлое. Мир был страшным, и черного цвета. Я много спала и почти ничего не помню.
— Ты признал меня недееспособной… — пробормотала я.
— Тебе было плохо, маленькая, — ответил Эмиль. — Ты все время лежала. Забыла?
Он твердо смотрел мне в глаза. Ни капли раскаяния. Он так и не сказал прямо, что знает, что меня изнасиловали, и сколько их было. Мы об этом не говорили. Ни разу. Только мои догадки.
— Я оформил опеку и положил деньги на твое имя. Получить их можно только вдвоем. Это нас спасло. Дина, поверь, не было выхода. Слишком высоки были ставки. Нас пасли. У них был мой ствол, на котором два трупа. Мне угрожали. Я не мог рисковать. Ждал просвета, чтобы выбраться… Выкручивался, как мог. Я сделал все, что было в моих силах! Ты меня осуждаешь?
Я выключила плиту, и какое-то время рассматривала кофейную пену.
Вспоминала отчуждение, черную депрессию, в которую погрузилась. Его агрессию. Вспомнила, как в слезах убежала из дома и через минуту меня нашел Андрей… Повезло, что Андрей, а не кто-то другой. Нас действительно пасли. Наверное, у Эмиля не было другого выхода. Но кто сказал, что от этого легче?
Эмиль ждал ответ. Впервые за все время мой муж хотел получить одобрение. Но какая теперь разница?
— Нет, — тихо сказала я, чтобы он не злился. Только бы не заметил моих слез. — Ты все сделал правильно. Садись, кофе готов.
— Дина…
Эмиль поймал меня за бедра. Я отвыкла от игривых жестов, но не успела испугаться — только вскрикнула от неожиданности. Он легко посадил меня на стол, и встал между раздвинутых коленей.
В полумраке он выглядел почти нормально. Только ссадины на лице и светлая бровь рассечена. Эмиль с вежливой иронией рассматривал меня с близи. Зрачки крошечные — величиной с булавочный прокол. На губах появилась улыбка — я такой сто лет не видела.
— Все еще боишься меня? — спросил он. — Глупая.
Я поджала ноги и свела их вместе.
