— Федоров сказал, что прилетит через два дня. Это может быть ложью, поэтому я пойду туда сегодня. Сейчас. Буду его ждать.
— А я? Останусь здесь?
— Нет. Я могу не вернуться. Дам тебе деньги, документы. Заляжешь на дно. Ни с кем не контактируй. Никаких звонков, старых связей, поняла? Снимешь квартиру, подождешь, и если через несколько дней ни я, ни Эмиль не найдем тебя, уезжай.
— Как я узнаю, чем все закончилось? — испугалась я. — Живы ли вы… Эмиль. Ты.
— Никак, — ответил он. — Мы заварили эту кашу, мы ее расхлебаем. А у тебя будет малыш. Подумай о нем.
Он меня бросает…
Я изменилась в лице. Андрей положил винтовку на стол, сел напротив, и двумя руками сжал мою холодную ладонь.
— Что я тебе говорил? Не думай эмоциями, думай головой. Мне конец, забудь! Меня убьют люди Федорова или посадят. Но я хочу, чтобы с тобой все было в порядке.
— Ты меня бросаешь…
— Так, перестань, — отрезал он. — Это моя война. Война Эмиля. Не твоя, Дина. Если кто-то должен умереть, лучше мы, чем беременная женщина, которую мы любим.
Я шевельнула пальцами в теплых ладонях Андрея. Если бы он не призывал быть сильной, я бы уже разревелась. Эмиль пытался меня как-то устроить… Андрей просто отправляет в свободное плавание!
— Я не справлюсь…
— Справишься, — уверенно сказал он. — Я не могу помочь. Меня могут прижать. На этот случай я не должен знать, где ты. Понимаешь?
Я опустила глаза — не могла больше выносить его взгляда. Андрей оговорил себя под пытками, они давно его сломали. Он больше не доверяет себе.
— Понимаю.
— Ну все, — он кривовато улыбнулся, нежно очертил подбородок пальцами. — Не куксись. Подумай о себе и ребенке. Если мальчик, в мою честь назови, ладно? Эмиль перебьется. Хватит того, что он отцом стал.
Я усмехнулась.
Мне бы плакать, но слез не было, и даже боль притихла. Есть моменты, когда понимаешь — ничего не изменить. Придется лицом встречать судьбу. Чтобы спасти одно, придется уничтожать остальное. Чем-то жертвовать — моими мужчинами. Ради крупицы счастья в мире, полном зла.
Глава 44
— Деньги, — Андрей выложил на стол несколько пачек, следом появился паспорт. — Документы.
Я пролистала книжечку — мои лицо и имя, но другая фамилия. Андрей позаботился о том, чтобы я не мозолила глаза фамилией мужа.
Мы старались не смотреть друг другу в глаза. Пока я переодевалась, он разобрал и спрятал в сумку винтовку. Красное платье я с сожалением оставила в шкафу, представив, как через месяц хозяйка квартиры обнаружит следы нашего пребывания. К тому времени нас может не быть в живых.
Вещи я сложила в пакет, и оказалось, что с Андреем мы собрались одновременно. Причин тянуть нет. Пора идти.
Мы спустились во двор. Еще не расстались, а я уже чувствовала себя покинутой. Мою обездоленность выдавал растерянный, беззащитный взгляд.
Июнь не скоро, но улица встретила летним теплом.
Это был двор-колодец, как их называют, любопытные могли наблюдать за нами из окон. Подворотня выводила на незнакомую, полупустую улицу, где мы должны разойтись.
Поправив сумку с оружием на плече, Андрей остановил меня перед подворотней, и взял за плечи.
— Я не должен знать, куда ты пойдешь, — напомнил он. — Но держись людных мест. Не рискуй зря, один намек, что на тебя вышли, и обращайся в ФСБ. Не думай о нас.
Я кивнула.
Хотелось попросить: не уходи, не бросай меня. Остаться одной среди ада — это слишком. Я не справлюсь… Но я понимала, это эмоции, а Андрей учил полагаться на разум.
И все-таки я сказала:
— Мне страшно одной.
— Брось, — улыбнулся он. — Ты не одна. И больше никогда одна не будешь.
Я опустила глаза.
Если я беременна — он прав. А если нет?
Сейчас Андрей уйдет, и больше мы не увидимся. Что будет дальше? Выживет ли Эмиль? Жизнь несправедлива, она может отнять у меня обоих. Может отнять все.
Мне дают уйти, но… Придется жить в одиночестве, вечном ожидании звонка. Если повезет, я узнаю об их гибели из новостей, а если нет — они просто исчезнут. А я буду ждать до конца дней, постепенно теряя надежду.
— Не смей реветь.
Андрей наклонился и поцеловал взасос, страстно запрокидывая мне голову. А я, замужняя женщина, это позволила. У поцелуя был привкус горечи, но говорят, она придает пикантность не только блюдам, но и любви. Особенно неразделенной.
Я крепко обхватила шею обеими руками и подалась навстречу. Глубже-глубже-глубже, пока сердце не начнет чувствовать снова.
— Чуть больше времени, — сказал он, пытаясь отдышаться после поцелуя на одном дыхании. — И я бы увел тебя.
— Обещай, что поможешь ему.
— Попробую. Прощай, Дина.
Лжет, в глазах вижу. У него другая цель, к которой он шел столько времени. Андрей будет за себя, может быть, за меня, но не за Эмиля. На прощание мазнув меня по щеке, он первым шагнул в подворотню и растворился в солнечном свете на той стороне.
Я вышла за ним.
Зябко обхватив себя руками, направилась вдоль улицы, стараясь не оглядываться. Казалось, я ухожу из старой жизни, оставляя все, что было. Эмиля, Андрея, мое прошлое. Все, что со мной случилось.
Я не смогу забыть прошедший год и мужчин, с которыми меня связала судьба. Но появилось чувство, что я вылупляюсь из кокона, который помог мне выжить. Я многое пережила, сумела вернуться к себе, и теперь пора платить по счетам.
Я вернулась к тому, с чего начинала. Вновь одна, впереди неопределенное будущее, но я уже могу свободно дышать. Аромат цветущих каштанов вернул мне реальность.
Я сорвала пирамидку соцветия, пачкаясь желтой пыльцой, огляделась, и направилась к кафе. С чашкой горячего шоколада я устроилась в глубине кафе. С моего места было видно вход, барную стойку с телевизором над ней, а сквозь витрины просматривалась улица.
Посетителей нет. За стойкой скучал молодой бармен, одним глазом поглядывая спортивные новости. Тихий день в спальном районе.
Я глотнула шоколада, обожглась и крепко обхватила стакан, грея ладони. Нужно снять квартиру. Подождать их. Не несколько дней, как предлагал Андрей. Я дам им месяц. Не смогу уехать раньше. А затем выберу город — случайно, лишь бы побольше и свалю. Внушения Андрея сделали дело — думать об этом было не страшно. Стало легче, когда я определилась с будущим. Смирилась с неизбежным.
Я не знаю, где Эмиль.
Если бы Андрей сказал, я бы попробовала. Последовала бы его совету и позвонила в ФСБ, сказала бы, где мой муж и что с ним происходит. И плевать — пусть его посадят! Я бы дождалась. Неважно сколько пришлось бы — десять, двадцать лет или вечность. Меня грела бы мысль, что он жив и наш ребенок не остался сиротой.
