Теперь Рут смотрит на меня как-то странно. Слегка хмурится, в ее взгляде появляется напряженность, означающая, что она рассматривает меня как личность, а не как некий набор функций.
– Вы выглядите как-то знакомо. Мы не встречались раньше? – спрашивает она.
– Никогда, – заверяю я ее. Я знаю, к чему это ведет, но не хочу помогать ей в этом. Откусываю еще кусочек скорбного печенья. – Рут, сейчас речь не обо мне. У Реми была машина?
– Машина?.. Да. Она здесь, в гараже этого жилого комплекса. Полиция проверила ее, но ничего не нашла. В ту ночь он не садился за руль.
– Понятно. С кем он пошел гулять?
Она перечисляет имена без запинки, словно знает этих людей всю жизнь. Это что-то вроде мантры для нее. Я удостоверяюсь, что все эти имена попали на запись, однако, похоже, перечень точно тот же, что и в протоколе. Мне просто нужно было убедиться.
– В последние недели перед своим исчезновением Реми упоминал о каких-нибудь странных происшествиях? – спрашиваю я. – Телефонных звонках, письмах, необычных сообщениях в соцсетях?
– Нет, ничего. У него сохранились кое-какие старые письма и открытки от друзей и подруг. Вы хотите их увидеть?
– Да, – отвечаю я. – Я просто их сфотографирую, так что сами эти письма останутся у вас. И мне нужно узнать как можно больше об этой девушке, Кэрол, которой он помогал.
Рут кивает, но я вижу, что она все еще думает не о своем сыне, а обо мне. Может быть, так и лучше. Не знаю.
– Я точно знаю, что где-то видела вас, – говорит она и качает головой. – Что ж, давайте я принесу вам эти письма.
Встает, и я следую ее примеру.
– Вы не против, если я осмотрю тут всё? – спрашиваю. – Просто на всякий случай.
– Да, конечно, приступайте.
Я беру свой кофе с собой – он свежий и вкусный, а я давно уже усвоила, что с кофе жизнь лучше, чем без него. Прихлебывая напиток, для начала осматриваю гостиную. Реми не особо увлекался чтением, но спорт он любил. На книжной полке стоят в основном учебники, несколько книг для подростков и биографии спортсменов. Я рассеянно пролистываю их и нахожу пару записок, использованных как закладки, однако они кажутся совершенно неважными. Тем не менее я фотографирую их.
Когда Рут возвращается с письмами, я делаю фотографии самих писем и конвертов, но не читаю их: делать это на глазах у Рут было бы слишком большим вторжением в личное. Я могу изучить их позже.
Направляюсь в спальню и без малейшего удивления отмечаю, что вместо кровати Реми спал на японском матраце-футоне.
Здесь сильнее чувствуется присутствие Рут, как я и предполагала: ее книга на прикроватной тумбочке, ее крем для рук, ее одежда, висящая в шкафу по соседству с вещами сына. Я сдвигаю «плечики» с ее вещами в сторону и смотрю на то, что осталось. Джинсы, футболки, пара спортивных курток, один хороший костюм – вероятно, для официальных мероприятий. На полу гардероба стоит пара «вьетнамок» и пара ботинок со шнурками – полагаю, Реми носил эти ботинки с костюмом. Учитывая, что его кроссовки так и валяются возле дивана, интересно, что за обувь была на нем во время исчезновения?
В коробке на полке я обнаруживаю секс-игрушки. Относительно небольшая коллекция, ничего особо радикального. Наручники в пушистой оплетке, кляп. Пара вибраторов, которые, должно быть, нравились его девушкам.
Я кладу все это обратно туда, где нашла, и двигаюсь дальше.
Просматриваю аптечку Реми, когда от дверей комнаты раздается голос Рут:
– Я вас действительно знаю.
В ее голосе звучат совершенно новые интонации, и мне они хорошо знакомы. Я фотографирую содержимое аптечного шкафчика, а потом произношу:
– Вот как?
– Вы – жена того убийцы.
– Уже нет, – возражаю я. – Я развелась с ним. А потом убила его, защищая свою жизнь. – Закрываю дверцу и поворачиваюсь лицом к Рут. – А еще я пытаюсь помочь вам.
– Мне не нужна ваша помощь, – отвечает она. Теперь от уголков ее губ книзу пролегают жесткие складки, скорбь сменяется приглушенной злостью. Она ненавидит меня за то, что я связана с маньяком. Напоминание о том, что не все работает в нашу пользу.
Пытаясь сдержать вздох, я говорю:
– Миссис Лэндри, вы вполне можете попросить Джи Би назначить вам другого детектива, но я живу ближе всего и, говоря прямо, имею куда лучшее представление о том, что вам пришлось испытать, хотя вы и не понимаете этого.
– Только потому, что ваш муж похищал девушек, отрывая их от родных, вы полагаете, будто можете понять, каково это?
– Нет, – тихо отвечаю я. – Я понимаю это, потому что мои собственные дети постоянно под угрозой. Рут… моих детей уже похищали, и мне казалось, что я не переживу этого. Слава богу, я смогла их вернуть, но те часы, когда их не было рядом со мной, показались мне вечностью. Я на вашей стороне. Пожалуйста, позвольте мне помочь вам.
Ей это не нравится. Она боится того насилия, которое окружало меня – и по-прежнему окружает. И, может быть, она права, что боится, но ей нужна хоть какая-то уверенность.
Никто другой не воспримет это дело так серьезно, как воспринимаю я.
Рут медлит, потом наконец скованно кивает.
– Вы получили всё, что вам нужно? – спрашивает она, подразумевая, что лучше б так и было.
– Да, – отвечаю. – Но я хотела бы еще побеседовать с вашим мужем…
– Если вам удастся добиться этого от него, я буду удивлена, – прерывает она. – Джо не любит говорить о Реми. Он не может принять тот факт, что наш сын пропал.
Слыша слово «пропал», я инстинктивно понимаю, что какой-то частью своего разума Рут смирилась с наиболее вероятной истиной: ее сын мертв, и никакие отчаянные старания матери не смогут вернуть его. Однако, осознав собственные слова, она мгновенно отвергает эту истину. – Я знаю, что он вернется, – заявляет Рут, вскинув голову, словно ожидая, что я буду возражать.
Но я не возражаю. Эта хрупкая, напуганная женщина цепляется за ложь, которую твердит себе, но я не стану разбивать ее сердце. По крайней мере, пока не удостоверюсь, что это неизбежно. Говорю лишь:
– Спасибо за помощь, миссис Лэндри. Я свяжусь с вами, как только что-нибудь узнаю.
Она не хочет ничего отвечать; теперь между нами стоит мое прошлое и моя скандальная известность. Но в конце концов говорит:
– Пожалуйста, найдите его для меня. Прошу вас.
Я не обещаю этого. Просто не могу.
Но мне тяжело – я вижу в ее глазах отчаяние и ужас. Она живет в кошмаре, однако притворяется, будто все… нормально. Я много лет жила с Мэлвином, старалась угождать ему, притворялась, будто все хорошо. Притворялась так старательно, что думала, будто все действительно в порядке. Все изменилось в тот день, когда пьяный водитель проломил стену нашего гаража и вскрыл все жуткие, злые тайны Мэлвина. Вид той несчастной мертвой девушки – сестры Сэма – будет преследовать меня вечно.
