Они не хотят нас убивать. Хорошо. Это преимущество, которое я могу использовать.
– Вам не уйти, – говорю я ему. – Копы наверняка вас уже ищут. И ФБР тоже. На этот раз вы похитили ребенка, а не взрослого. Вы знаете, что это означает? «Эмбер Алерт». Федералы и полиция штата будут вас выслеживать. Они опознают вас по записям с видеокамер в нашем доме через пару часов, и долго ли еще этот ваш дерьмовый фургон останется анонимным? Просто отпустите нас. Отпустите, и на этом все закончится.
– Еще раз заговоришь, и получишь вот этим, – предупреждает мужчина, кладя руку на шокер. Он меня не слушает. Или верит, что бог защитит его, хотя должны же они понимать, как рискованна их затея. Раньше они были осторожными. Что-то заставило их пойти на такое безрассудство и нарушить обычную схему действий.
Нет ничего страшнее, чем фанатики, полагающие, будто им нечего терять.
Я умолкаю, потому что мне нужно сохранить силы и возможность для защиты Коннора, если дело дойдет до этого. Обвожу взглядом интерьер «дома на колесах». Пожелтевшие от возраста плафоны светят тускло, но я различаю древнее, свалявшееся ковровое покрытие на полу, крошечную кухоньку с потрескавшейся стойкой и запертыми шкафчиками, четыре глубоких кресла, пару маленьких столиков; в дальнем конце, за провисшей складной дверцей, видны две двухъярусные койки. Полагаю, за другой складной дверцей скрывается туалет. Внутри «автодома» пахнет как в раздевалке, где включена тепловая пушка. Полагаю, обычно с ними ездит какая-нибудь женщина – наживка для успеха их проповедей, – но если и так, то никакого ощущения женского присутствия здесь нет.
Окна задернуты занавесками – клетчатыми, в красно-коричневых и оливково-зеленых тонах – так, что внутрь невозможно заглянуть. Я высматриваю какие-нибудь пути для побега. Не считая входной двери в противоположной стене – эта дверь заперта изнутри на засов, который удерживает на месте висячий замок, – есть еще технический люк в полу и еще один люк в потолке, с прозрачным окошком. Насколько я могу видеть, в задней части «автодома» дверей нет. Но, по крайней мере, какие-то варианты в наличии.
Если смогу высвободиться из цепей, я намерен убить всех, кого понадобится, захватить этот гроб на колесиках и мчаться к ближайшему месту, где мы сможем получить помощь. Если мне это не удастся, я вытолкну Коннора в ближайшую дверь или люк, а потом ввяжусь в драку. Не очень хороший план, но, по крайней мере, у Коннора будет шанс сбежать, спрятаться, найти помощь.
Хотя и этот план маловыполним. Голова у меня болит так, что к горлу подступает тошнота, но я сомневаюсь, что они выпустят меня в сортир.
– Зачем мы вам нужны? – спрашивает Коннор, в упор глядя на человека с шокером. – Что мы вам вообще сделали?
– Не волнуйся, скоро ты будешь дома, – отвечает он. – Кстати, меня зовут Калеб. Женщина, которую мы ищем, украла маленького ребенка. Мы всего лишь хотим отыскать его и вернуть домой.
Он общается с Коннором как с равным, а не как с пленником. Ко мне он относится с презрением, для Коннора изображает дружелюбие. И Коннор слушает его.
– Ты пытаешься найти своего ребенка?
– Нет. Это сын патера Тома, по сути, мой брат. Поэтому я тоже хочу его вернуть.
«Господи, он считает, будто Коннором можно манипулировать», – доходит до меня. Я хотел бы сказать, что у мальчика к этому иммунитет, но в таком возрасте?.. Нет. Отец Коннора играл на его страхах и его желании быть нужным. То же самое, что делают сектанты.
Мальчик уязвим.
Я не могу допустить, чтобы этот мерзавец подцепил на крючок душу Коннора. Поэтому говорю, хотя и знаю, что буду за это наказан:
– А если эти дети – девочки, то сколько лет им исполняется, прежде чем ваш пророк женится на них? В каком возрасте он начинает их насиловать?
Это сразу же приводит Калеба в ярость, чего я и добивался. Он хватает «Тейзер». На этот раз я вижу, как он нажимает кнопку включения, а потом электроды впиваются мне в кожу с яркой пульсирующей вспышкой.
Это практически все, что я успеваю увидеть, а потом ощущаю лишь волны оглушительной боли, когда мои мышцы судорожно сокращаются. Это прекращается на секунду, и я хватаю ртом воздух, но потом он снова нажимает кнопку. Опять боль. Я слышу, как Коннор кричит, чтобы он прекратил. Мои легкие пульсируют, горят от нехватки кислорода, но мышцы не в силах растянуться, чтобы наполнить грудь воздухом. Не думаю, что можно убить кого-то шокером, но сейчас это ощущается именно так.
Кажется, проходит год, прежде чем в «Тейзере» садится батарея и парализующие разряды прекращаются. Я делаю глубокий судорожный вдох. Цепи, удерживающие меня, звенят от моих судорожных движений, металл на лодыжках и запястьях кажется раскаленным. Но даже то, что я остался в живых, кажется мне победой.
Слышу, как Калеб снова нажимает на кнопку. Ничего. Аккумулятор полностью разряжен. «Сукин ты сын, Калеб». Есть в нем некая садистская струнка. И лучше его целью буду я, чем Коннор.
– Оставь его в покое! – кричит тот.
Водитель «автодома» резко приказывает нам заткнуться – а не то нам заткнут рты. Я ухитряюсь кивнуть Коннору и показать ему большой палец, хотя я обессилен, словно выброшенная на сушу рыба, и мышцы мои все еще слегка подергиваются. Я оцениваю свое состояние, а потом сосредоточиваю внимание на человеке, которого оказалось так легко разозлить. Он встает, добывает из кармана ключ, отпирает один из шкафчиков и достает оттуда новый шокер, потом многозначительно показывает его мне и возвращается к своему столику. Старый шокер он бросает в мусорную корзину.
Мы все молчим. Я закрываю глаза, потому что последствия электрического удара здорово меня вымотали. Почти сразу же я на некоторое время погружаюсь в дремоту. Нет смысла в бдительности, если я скован по рукам и ногам и не могу сделать ничего полезного. Военных пилотов обучают не только летать и сражаться, мы проходим также серьезный курс по программе SERE
[14]. «Поиск» и «уклонение» из этого курса я уже провалил, иначе не сидел бы здесь связанный, но «сопротивление» и «побег» нам определенно пригодятся. Вряд ли сектанты изобретут что-то, чего я не видел и не испытывал прежде, а всему этому я обучен противостоять. Конечно, подвергаться подобному было не очень весело, но сейчас оно, как ни странно, окупается.
Все, что мне нужно, – добраться до последней буквы этой аббревиатуры, до буквы, означающей «побег», и я должен воплотить ее в реальность не только для себя, но и для Коннора. Я должен провести его через это и добраться вместе с ним домой – живыми и невредимыми.
Или, если это будет невозможно, по крайней мере, доставить его домой живым и невредимым. Потому что это моя задача.
Он называет меня папой, и я должен оправдать это.
Я резко выныриваю из дремоты. «Дом на колесах» больше не раскачивается и не подпрыгивает, теперь он едет ровно и явно набирает скорость. Мы наконец-то выехали на настоящую дорогу. Снаружи приближается рассвет, судя по свету, просачивающемуся в щели между занавесками. Калеб распростерся на одной из коек в задней части салона. Самодовольный ублюдок…
