Чувство безопасности.
Наверное, у некоторых людей есть к этому талант. И я уже знаю, как опасно этому поверить, даже на секунду.
– Коннор, – говорит старик так, словно знает меня всю жизнь. – Я – патер Том. Я знаю, что ты испуган и встревожен, но у тебя нет на то причин. Мы очень рады, что ты здесь. Я намерен представить тебя пастве нашей церкви и показать тебе твое новое жилье. Ты здесь не узник. Ты – гость и, я надеюсь, наш друг.
Как ни глупо, но эти слова создают впечатление, будто никакого похищения и не было. Будто он пригласил меня сюда. Старик похлопывает меня по плечу. Он ведет себя так, словно я приехал сюда отдыхать на каникулах и меня не уволокли с ножом у горла, пока мама пыталась освободить меня. Словно Сэма не бросили в местную тюрьму.
Мне нужно стараться, чтобы помнить, как все было на самом деле. В присутствии этого старика реальность искажается. «Вот бы мне так уметь!» Потому что, если б я так умел, я стал бы выше, сильнее и не боялся бы никого. И освободил бы Сэма. И мы вернулись бы домой.
Патер Том, продолжая говорить, неспешно ведет меня к большому главному зданию. Оно похоже на церковь, но у него нет шпиля, креста или колокольни, а в окна вставлены обычные прозрачные стекла. Я не уверен, что мне следует идти с патером.
Может быть, я должен бежать? Драться? Но бежать здесь некуда. Ворота закрыты, их охраняют крепкие мужчины с оружием. Стена очень высокая, а поверху протянута колючая проволока. Мама учила меня высматривать такие вещи и думать, прежде чем что-то сделать. «Беги, если можешь. Жди, если приходится. Делай то, что нужно сделать, чтобы выжить». Она говорила это на тот случай, если кто-то нападет на нас из-за того, что сделал отец. Но сейчас это тоже пригодится.
Прямо сейчас самое лучшее, что я могу сделать, – это заставить патера Тома думать, будто я его слушаюсь. Это легко. Он все равно считает себя умнее всех. Если с ним просто соглашаться, он начнет мне верить.
Странно, насколько я спокоен. Помню, каким беспомощным и загнанным я чувствовал себя в классе, когда из динамиков гремели выстрелы, и все кричали, и я знал, что могу только прятаться. А сейчас я действительно пойман в ловушку, я беспомощен… но сейчас я могу думать и прикидывать. Что-то изменилось с того момента.
Я почти ничего не отвечаю патеру Тому, но он, похоже, не обращает на это внимания. Может быть, для него это нормально. Он ведет меня вверх по ступеням в здание, которое я решил называть церковью. Внутри посередине зала тянется узкая ковровая дорожка, а по обе стороны от нее стоят люди. Они выстроились ровными рядами, и через пару секунд я понимаю, что по левую сторону стоят только мужчины, а по правую – только женщины. Все женщины стоят, сложив перед собой ладони и склонив головы. Здесь есть и несколько детей, но они ведут себя так же тихо и серьезно, как взрослые. Даже самый маленький, которому не больше трех лет. Все поворачиваются, чтобы взглянуть на нас, и когда мы проходим по дорожке, мужчины произносят в один голос:
– Привет тебе, брат!
Сначала я думаю, что они обращаются к патеру Тому, но нет: они смотрят на меня, улыбаются, кивают. Женщины и дети ничего не говорят, они просто смотрят вниз, и я вдруг вспоминаю тех девушек в подвале в Вулфхантере. Они стояли точно так же: очень прямо, очень неподвижно, склонив головы и сложив ладони, словно для молитвы. Как куклы, ожидающие приказа.
От этого мне становится нехорошо.
Патер Том ведет меня через всю церковь – наверное, это и есть церковь – до другого конца помещения, к помосту высотой примерно в фут. Посреди помоста стоит большое кожаное кресло. Это выглядит странно. Я ожидал увидеть что-то вроде кафедры. Или алтаря, как в настоящей церкви. Но это больше напоминает… сцену.
Патер Том указывает на пустое место в переднем ряду, рядом с ковровой дорожкой, и говорит:
– Братья оставили тебе место. – Он ожидает, что я пойду туда, куда он указывает, я это понимаю. Не знаю, что будет, если я этого не сделаю, но хочу проверить. Я просто стою на дорожке, словно я слишком тупой, чтобы понять. Он по-прежнему дружелюбно смотрит на меня и говорит: – Коннор, почему бы тебе не занять твое место? Обещаю, это будет быстро.
Я ничего не отвечаю, просто иду туда, куда он показывает. Вижу, как в его улыбке что-то слегка меняется. Он думает, будто заполучил меня, потому что я сделал то, что он велел. Но я сделал это для того, чтобы посмотреть, что сделает он. И еще потому, что ничем не смогу помочь Сэму, если меня тоже где-нибудь запрут.
Патер Том поднимается на помост и усаживается в кожаное кресло. Когда он садится, все мужчины говорят:
– Да благословит тебя Бог, святой отец!
– И вас, братья мои, – отвечает Том. – Спасибо вам за то, что вы приняли в свое число юного брата Коннора. Он здесь лишь как гость, но я знаю, что он будет благодарен за ваше милосердие к чужаку. Я знаю, все вы гадаете о том, что случилось вчера вечером. Вы знаете, что мы отправились, дабы вернуть нашу сестру Кэрол, но знаете вы и то, как хитры демоны внешнего мира. Прошло долгих три года, но она все еще скрывается от нас вместе с нашим драгоценным чадом. Однако с Божьей помощью и благодаря неустанным молитвам наших святых мы найдем их, и очень скоро. – Он с улыбкой смотрит на меня, и мне кажется, будто я оказался в луче прожектора. – С Божьей помощью и с помощью брата Коннора.
Я хочу крикнуть, что я здесь не для того, чтобы помогать ему, что меня похитили, но что-то заставляет меня промолчать. Ланни не стала бы молчать, она кричала бы и дралась, и может быть, это было бы правильно. Но я хочу узнать, что замышляет этот старик.
Наверное, это все из-за того дела, которое расследовала мама, – насчет пропавшего студента.
Она упоминала о девушке по имени Кэрол.
«Не говори ему ничего, мама!» Я знаю, что они используют меня, чтобы добраться до этой девушки. И это наверняка сработает, потому что, если у мамы и есть какое-то слабое место, то это я и Ланни. И еще Сэм, но он, наверное, согласился бы с тем, что нас это касается в большей степени. Меня притащили сюда, чтобы заставить маму выдать ту сбежавшую девушку.
– Братья и сестры, мы будем молиться об этом сегодня вечером, после окончания работ. Но сейчас я хочу поручить вашим заботам юного брата Коннора, дабы он чувствовал себя как дома и узрел наше истинное братство. Сегодня вечером у нас будет ужин, сестра Гармония. Настоящее пиршество, дабы отпраздновать его приход в Биттер-Фоллз.
Высокая белокурая женщина, стоящая в первом ряду по ту сторону прохода, поднимает голову и кивает, но ничего не говорит. Выглядит она ровесницей мамы, может быть, немного младше. Я полагаю, она должна будет готовить ужин или что-то вроде того. А в желудке у меня уже урчит. Я не знаю, как можно чувствовать голод в такой момент, но я чувствую – и ничего не могу с этим поделать. Может быть, я не должен ничего есть здесь. Кажется, в греческих мифах говорилось о том, что если что-нибудь съесть или выпить в загробном мире, то уже никогда не сможешь оттуда уйти?
