Мне отвратительно, что я оказалась в долгу перед этими людьми.
Ланни сидит молча, потом вдруг произносит:
– Мам, а что, если Сэм и Коннор сбежали от них? Что, если они вернутся домой, а нас там нет?
Все мое тело ноет от неожиданного прилива эмоций – настолько привлекательна сейчас мысль об их возвращении домой. И настолько же невозможна.
– Если они это сделают, то свяжутся с нами, – говорю я ей. – Любой из них может позвонить нам или в полицию, и мы сразу же узнаем об этом. – Достаю свой телефон. – Он всегда включен, милая.
Я знаю, что это рискованно. Телефон Сэма может быть у похитителей, если они только не выбросили его, как предположил Майк Люстиг. И если они этого не сделали, то сейчас у них есть средство постоянно следить за мной. Сэм поставил у себя приложение, отслеживающее мой телефон. Я глубоко дышу, стараясь справиться с очередным мощным приступом тревоги. В обычное время я выкинула бы наши телефоны и обзавелась бы новыми.
Мне приходится напомнить себе, что если телефон Сэма у них и если они этот телефон включат, я смогу проследить его.
Проверяю. Он выключен.
Перед глазами у меня проносится сцена: мать Реми Лэндри печет печенье для сына, который никогда не вернется домой и не отведает это печенье. Во рту у меня пересыхает, мне становится так холодно, что на коже проступают мурашки. «Нет. Этого не случится. Не с нами».
– Нам нужно ехать домой, – говорит Ланни, но на самом деле она не хочет этого. Наш дом осквернен людьми, вломившимися в него. Дырами от дроби в стене и в потолке. Воспоминаниями. Она представляет, что войдет в жилище, не несущее в себе этих жутких напоминаний, но в реальности все окажется иначе. Никто из нас больше не может чувствовать себя там в безопасности.
– Джи Би поможет нам, – говорю я ей. И молюсь, чтобы это оказалось правдой, потому что если мы не найдем там помощи, следующий мой звонок будет в ФБР. Это спусковой крючок, который я отчаянно боюсь нажимать. Если вмешается ФБР, из этого, конечно, может выйти что-нибудь хорошее… но и плохое тоже. Руби-Ридж. Уэйко
[15].
Коннор и Сэм могут оказаться под смертоносным перекрестным огнем.
– Но что, если они…
– Если смогут освободиться, они освободятся. И боже упаси кому-то встать у Сэма на пути, если он будет защищать Коннора.
Я пытаюсь поверить в это. Пытаюсь убедить в этом Ланни. И это действует, пусть и немного: непреходящее, удушающее давление внутри спадает достаточно, чтобы я снова могла дышать. Смотрю на приборы, проверяю, сколько у нас осталось бензина; это рефлекс, выработанный за время жизни в глуши. Горючего достаточно.
Но до меня вдруг доходит, что хотя внедорожник сжигает довольно много бензина, «автодом» должен жрать в несколько раз больше.
И неожиданно я понимаю, как нам сузить район поиска. Вряд ли около логова сектантов находится много заправочных станций.
– Все будет в порядке, обещаю, – говорю я и в первый раз думаю, что это действительно может быть правдой.
Ланни не отвечает, только кивает и закрывает глаза. Вид у нее измотанный. Бедная девочка… Я вот совершенно не чувствую усталости. Мне кажется, я больше никогда не буду спать – по крайней мере, пока не верну моего сына и Сэма живыми и здоровыми.
Я звоню Кеции и пересказываю ей свою мысль насчет заправочных станций. Ей эта догадка нравится, и она говорит, что сейчас начнет работать над этим и перешлет информацию в Теннессийское бюро расследований и в полицию штата. Надеюсь, это не превратится в тотальное бедствие. Я не могу это остановить. Но могу попытаться составить экстренный план.
Путь до Ноксвилла занимает мучительно много времени, и в мозгу у меня снова и снова прокручиваются ужасные картины того, что сейчас, возможно, приходится претерпевать моим любимым. Приходится крепче вцепляться в рулевое колесо, чтобы руки не дрожали. Мне становится чуть легче, когда я подъезжаю к офисному зданию, паркую машину и тороплю девочек вверх по лестнице. Там открываю ключом-карточкой крепкую дверь без каких-либо надписей, и мы входим в просторный офис. Открытое пространство заставлено столами, за некоторыми из них сидят люди, работающие за компьютерами; для некоторых детективов Джи Би это единственный вид расследования. Для других рабочий стол – лишь место, где можно присесть, написать отчет и сделать несколько звонков.
У меня даже нет своего стола. Когда я здесь, просто занимаю один из тех, на которых нет таблички с именем. Хотя в офисе я бываю нечасто – это прописано в нашем соглашении с Джи Би.
Ее кабинет представляет собой стеклянную выгородку в дальнем углу. Сейчас жалюзи на стеклянных стенах подняты, и Джи Би видит меня сразу же, как я вхожу в дверь. Она встречает нас на полпути, обнимает меня и говорит:
– Привет. Как ты? – Отстраняет меня, чтобы окинуть пристальным взглядом, и качает головой, прежде чем я успеваю что-нибудь соврать. – Неважно, я и сама это вижу. Привет, Ланни. И Ви Крокетт я, конечно же, тоже знаю.
Джи Би действительно знает Ви – по событиям в Вулфхантере. Начальница бросает на меня взгляд, ясно говорящий, что она понятия не имеет о причинах присутствия Ви здесь. Я даже не пытаюсь объяснить.
– Слушайте, девушки, может, пройдете в комнату отдыха и перекусите что-нибудь, пока я говорю с Гвен?
Ланни задерживается на секунду, дожидаясь моего кивка, потом ведет Ви в направлении, указанном Джи Би. Я иду следом за своей начальницей в ее кабинет и жду, пока она запрет дверь и опустит жалюзи, а потом уже опускаюсь в кресло. Джи Би прислоняется к своему столу и скрещивает руки на груди.
– Я бы спросила, каким образом ко всему этому причастна Ви Крокетт, но сейчас, вероятно, это не так уж важно, – говорит она. – Тебе нужна помощь, а не только моральная поддержка. Верно?
Я киваю. Удушающее давление нарастает снова. Я хотела бы быть Крутой Гвен, той женщиной, которую она наняла на работу, женщиной, которая способна сразиться с кем угодно и когда угодно… но сейчас мне не с кем сражаться. Я делаю глубокий вдох и говорю:
– Мне нужна Кэрол.
Джи Би не двигается.
– Я отрядила на это Фарида и Цисли после твоего слушания в суде.
