Она почти на голову ниже меня – наверное, в ней нет и пяти футов. Идеально сложена, кожа гладкая – и темная, как кора орехового дерева, – а глаза цвета опавшей листвы. Волосы у Цисли курчавые, коротко стриженные, и хотя она не щеголяет впечатляющей мускулатурой, ее боевые навыки весьма серьезны. Я видела, как она тремя быстрыми движениями свалила байкера, который был вдвое шире ее.
– Ваша девушка все еще внутри, – говорит она Джи Би, потом серьезно смотрит на меня. – Привет, Гвен. Я тебе очень сочувствую. Ты в порядке?
– Голова все время болит, – отвечаю я и пытаюсь улыбнуться, хотя Цисли сохраняет на лице мрачное выражение. – Мне нужно поговорить с Кэрол. Есть какой-нибудь план?
– Прямо сейчас? Возле стоматологии по соседству у них припаркован минивэн. Он принадлежит убежищу, а стоматологу они сдают его в аренду, но могут использовать, чтобы эвакуировать людей, если кто-то найдет их и явится за ними. Так что Джи Би может зайти к ним и спросить про Кэрол, они скажут, что такой у них нету, и когда они увидят, что Джи Би уезжает, то посадят Кэрол в минивэн и отвезут в другое место, безопасное. Минивэн – наш лучший шанс.
Это хороший план, и мне не потребуется лгать, поэтому я киваю в знак согласия. Джи Би садится в свою машину, а мы с Цисли обходим квартал и останавливаемся у кабинета стоматолога. Это небольшой дом, обшитый вагонкой, впрочем, недавно модернизированный и с пандусом, ведущим к крыльцу. На маленькой парковке, обустроенной на месте прежнего двора, стоит неприметный минивэн с тонированными стеклами. Я оставляю Цисли на крыльце, вхожу в стоматологию и усаживаюсь на стул для посетителей в слегка обшарпанной приемной. За стойкой регистратора никого нет, а из глубины здания доносится высокий вой бормашины.
Мне нужно оставаться вне поля зрения, пока Цисли не даст мне сигнал, потому что если Кэрол увидит меня, то сразу поймет, что мы затеваем.
Регистраторша выходит из соседней комнаты и с удивлением смотрит на меня. Я просто говорю ей, что жду свою подругу, она без вопросов принимает это, садится за стойку и открывает какой-то журнал. Минута проходит за минутой. Я сопротивляюсь желанию выглянуть в окно и проверить, как идут дела.
Цисли наконец-то приоткрывает дверь и кивает, и я выхожу на крыльцо.
Мы спускаемся по пандусу. Водитель задвигает боковую дверь минивэна. Это крепкого сложения мужчина лет сорока, лысеющий, с кожей на несколько оттенков светлее, чем у Цисли, и с уже заметным пивным брюшком. Он открывает водительскую дверь, чтобы забраться внутрь, и Цисли срывается с места и бросается к пассажирской дверце. Она движется так быстро, что мне это кажется просто невероятным. Когда водитель садится за руль, она уже захлопывает дверцу со своей стороны.
Я подхожу и останавливаюсь, перекрывая ему выход. Цисли достает пистолет. Это совершенно незаконно, но она действует уверенно. Водитель вздрагивает и замирает.
– Спокойно, – говорит она. – Мы просто хотим побеседовать с твоей пассажиркой. Потом мы уйдем, а она может делать все, что захочет. Ладно? Кивни, если согласен.
Водитель колеблется, и я вижу в его позе ярость и напряжение. Но он все-таки кивает. Я захлопываю его дверцу и отворяю сдвижную дверь, ведущую в кузов.
Кэрол сидит в дальнем углу, держа на руках большеглазого мальчика. Когда она видит меня, во взгляде ее проскальзывает облегчение, однако настороженность никуда не уходит. Я забираюсь в кузов, закрываю за собой дверь и достаю из своей сумки банковский мешочек.
– Это тебе, – говорю я и кидаю ей. Кэрол ловит мешок и расстегивает его. Смотрит на двадцать пять тысяч, лежащие внутри, потом в замешательстве переводит взгляд на меня.
– Почему? – спрашивает она. – После того, как… – Она не завершает фразу, но ей и не нужно. Я понимаю. Кэрол смотрит мимо меня на водителя, который держит руки поднятыми. – Всё в порядке. Я поговорю с ней.
Это подлинное облегчение. Я вижу, как Цисли кладет пистолет на колено, но не убирает совсем. Водитель медленно опускает руки и кладет их на рулевое колесо.
– Только не надо сигналить, – предупреждает Цисли. – Мы все друзья. Верно?
Он кивает. Но она все равно взирает на него, словно ястреб, готовый запустить когти в добычу, и он сидит смирно.
– У меня всего несколько вопросов, и ты можешь ехать, куда тебе угодно, – говорю я Кэрол. Потом делаю паузу и смотрю на маленького мальчика. Он очень милый. Я вспоминаю Коннора в этом возрасте: как он улыбался, как сердился, каким очаровательным он был. Это одновременно согревает и причиняет боль. – Это же сын патера Тома, верно? – Она стискивает в пальцах мешок с деньгами, потом скованно кивает. – И патер Том хочет вернуть его.
– Конечно, хочет, – подтверждает Кэрол. – Он ни за что не допустит, чтобы его собственность ушла от него. Но я не позволю ему забрать Ника. Я скорее умру.
Мне кажется, что она впервые откровенна со мной. Ее попытка уехать на автобусе была, вероятно, временной мерой. Она ни за что не бросила бы ребенка – по крайней мере, насовсем.
– Патер Том оскверняет все, к чему прикасается. Я пришла туда как бездомная бродяга, когда мне было тринадцать лет. И он заставил меня поверить в то, что я ничто, за такое короткое время, что мне самой не верится. Но я вовсе не ничтожество. И никогда не буду.
При этих словах Кэрол вскидывает голову, и я вижу, что она по-прежнему изо всех сил старается усвоить это – всей душой, а не только на словах.
– Можно задать тебе вопрос? – говорю я. – Когда ты жила в секте, как они называли место, где спали женщины?
Она отвечает, не раздумывая:
– Сад. Ну, как Эдем. Мы все были его Евами.
Горечь в ее голосе заставляет меня вздрогнуть и вспомнить ту огромную кровать в брошенном комплексе. Кэрол не лжет. Она действительно была в этой секте.
На лице ее все еще видны синяки, которые она поставила сама себе – иссиня-черные пятна. Но подлинные раны, нанесенные ей, кроются намного глубже.
Я представить не могу, чего ей стоило сбежать – не только ради себя, но и ради ребенка, которого она носила.
«Господь милосердный…»
Я делаю глубокий вдох и говорю:
– Вчера вечером они забрали моего сына, Коннора. Они хотели, чтобы я сказала им, где ты находишься. Они приехали на автофургоне, как ты и сказала. А еще они забрали Сэма, моего мужчину. Мой сын примерно того же возраста, какого была ты, когда попала к ним.
Кэрол становится мертвенно-бледной. Потом сует мешок с деньгами в рюкзак – тот же самый, который был у нее в прошлый раз. Рюкзак Реми.
– Мне жаль, – говорит она. – Что вы сказали им обо мне?
– Ничего. Но тебе нужно уехать, Кэрол. Немедленно. Мы нашли тебя, и это значит, что они тоже могут тебя найти. Возьми эти деньги и начни новую жизнь вместе со своим сыном – где-нибудь подальше отсюда. – Мои глаза наполняются слезами, мне трудно продолжать. – Но прежде, чем ты уедешь, пожалуйста, прошу тебя, скажи, где мне искать своего сына. Я умоляю тебя. Пожалуйста. В твоей власти помочь мне спасти его.
