– Но у них Коннор. И Сэм. Ты же знаешь, что они делают с людьми!
– А еще у них может быть пятьдесят и более других людей, и мы не знаем, кто из этих людей фанатики, а кто – жертвы. По сообщению твоего информатора, там есть маленькие дети – и мы видели подтверждение этого в старом лагере. Это чертова уйма потенциальных живых щитов и небоеспособных заложников. Мы не можем начать полномасштабную атаку. Они будут ждать этого.
– Но ты же сказал, что вы собираетесь вытащить их… скотина…
– Эй, – прерывает он меня, и я осознаю́, что повысила голос, в котором теперь звучат резкие, визгливые нотки. Я проиграла свою битву за спокойствие. И мне от этого хорошо. Мне нужно кричать, бить, толкать, мне нужно заставить людей слушать меня. – Тише. Мы собираемся сделать всё правильно, чтобы им было чересчур накладно причинить кому-либо там хоть какой-то вред. Мы заставим его последователей сложить оружие и выйти. Гарантирую, что там есть люди, у которых не совсем промыты мозги и которые хотят свободы, и может быть, их даже больше, чем ты думаешь. Поверь мне, это не та ситуация, в которой требуется атака «морских котиков». Лучше всего сработает, если мы убедим их выйти самостоятельно.
Все, что он говорит, вполне разумно, но мне плевать. Мысль о том, чтобы ждать, когда мой сын… когда с ним происходит неизвестно что… я знаю, что не могу так. Я встречала Кэрол и видела, на какие отчаянные поступки она готова, чтобы не возвращаться туда, и поэтому инстинктивно знаю: то, что таится за этими стенами, намного, намного хуже, чем считает Люстиг. Я дымлюсь от ярости, но, что хуже всего, я знаю – он не будет меня слушать. Он верит Сэму, но не мне. Он собирается допустить, чтобы тех, кого я люблю, убили, и я не знаю, винить в этом его или саму себя. Мне следовало знать, что привлекать Люстига рискованно; он не вольный агент и должен следовать протоколам.
Но я не позволю, чтобы эти протоколы привели к гибели моего сына.
Я иду прочь; Люстиг окликает меня, но я не останавливаюсь. Он не пытается окликнуть снова.
Захожу в дом и закрываю дверь. Джи Би, Кеция, Хавьер и девочки смотрят, как я приваливаюсь к закрытой двери. Я не знаю, что им сказать. Но потом нахожу слова.
– Мы сами по себе, – говорю я. – ФБР собирается действовать по-своему, но их способ не позволит вытащить Сэма и Коннора живыми. Если верить тому, что сказала Кэрол, – нет.
– Они не пойдут туда, верно? – уточняет Хавьер.
– Говоря словами Майка, это не та ситуация, в которой требуется атака «морских котиков». – Я вкладываю в эти слова всю горечь, которую испытываю сейчас.
Хавьер воспринимает это как личное оскорбление.
– Да какого черта, что он вообще знает? Он думает, что мы врываемся и расстреливаем всех подряд? Это так не работает. – Он ненадолго умолкает и качает головой. – Они собираются вести переговоры, верно?
– Они попытаются, – отвечаю я. – И из слов Кэрол я могу только сделать вывод, что патер Том уже давным-давно готовится к этому дню. Он рассматривает это как последнюю битву своей верной паствы. Их славную гибель. Рагнарёк, Армагеддон, что угодно, не знаю уж какую религию он сплел у себя в голове… Пока фэбээровцы будут сидеть снаружи и ждать, дела наверняка обернутся очень, очень плохо.
– Тогда нужен запасной план, – говорит Кеция. – Нам необходимо как-то попасть в этот лагерь. Мы найдем Сэма и Коннора и вытащим их. Но что насчет остальных? Наверняка не все там одержимы идеей умереть за патера Тома. Ты, кажется, говорила нам, что женщины там живут практически на положении рабынь. А еще дети…
Джи Би качает головой.
– На женщин рассчитывать нельзя, – возражает она. – В подобных сектах женщины часто являются самыми преданными фанатичками, как бы плохо с ними ни обращались. А может быть, как раз поэтому: если они перестанут верить, что у этого есть некое высшее значение, если осознают себя просто жертвами, то не смогут это пережить. Если обратиться к ним за помощью, то они, скорее всего, сразу же поднимут тревогу.
Это мрачная перспектива, и мне небезразлична судьба этих женщин. Мне небезразлична судьба детей. Мне небезразлична судьба мужчин, которых втянули в эту зловонную секту силой или обманом и промыли им мозги. Я хочу спасти их.
Но я знаю, что иногда приходится признать тяжкий факт того, что сначала нужно спасти себя. В самолетах всегда напоминают: нужно сначала надеть кислородную маску самому, а потом уже помогать другим. Мой «кислород» – это Коннор и Сэм. И когда они будут в безопасности, мы сможем придумать, как освободить других.
Джи Би говорит:
– Я бы предложила внедрение, однако мы никак не сможем это провернуть. Мистер Эспарца, детектив Клермонт… извините, что указываю на это, но, насколько нам известно, эти люди принимают только новообращенных белой расы. Так что вы двое исключаетесь. Гвен, кое-кто из них уже знает тебя в лицо. Я уверена, что патер Том собрал на тебя целое досье. Он опознает тебя за пару миль.
– Значит, вы? – спрашиваю я ее. – Нет, Джи Би, я не могу просить вас…
– Это все равно не сработало бы, – резко отвечает она. – Подобным сектам нет никакого прока от пожилых людей. Патеру Тому бесполезны женщины, вышедшие из детородного возраста.
– Тогда кто…
До меня вдруг доходит смысл ее слов, и у меня перехватывает горло. Я давлюсь воздухом и яростно мотаю головой.
– Нет. Нет. Абсолютно нет. Я не позволю Ланни и близко подойти к этому…
– И не нужно. Это сделаю я, – говорит Ви Крокетт.
Голос ее звучит спокойно, словно ромашковый чай. Она даже слегка улыбается. Мы все умолкаем и смотрим на нее.
Неуравновешенная, странная Ви, наделенная хрупкой силой, со слегка безумными глазами…
– Вера, ты не можешь этого сделать, – говорю я. – Знаю, что я не твоя мама, но…
– Вы не моя мама, – соглашается она. – Я сама могу о себе позаботиться. Я заботилась о своей матери чаще, чем она – обо мне. Я же нужного возраста, так? Им по нраву юные девушки.
– Нет, – твердо говорю я. – Даже не обсуждается. Эти люди – убийцы.
Ви смотрит на меня, даже не дрогнув.
– Вы думаете, я этого не знаю? Эти типы из Собрания убили мою маму в Вулфхантере. Я знаю их лучше, чем вы все. И могу сыграть эту роль. Я могу!
– Это хорошее предложение, – говорит Джи Би, – но ничего не получится. Если б это было в любое другое время, я сказала бы, что Вера – идеальный кандидат на внедрение. Но это нужно осуществлять постепенно, не сразу. Не в ту же самую ночь, когда ФБР явится к их порогу. Они убьют тебя, Ви.
– Я могу обмануть их, – настаивает та. – Могу! И вы должны позволить мне!
Я ни за что на свете не намерена позволить этой девушке совершить что-то подобное. Может, она и не моя дочь, но я за нее отвечаю.
– Нет! – На этот раз я уже кричу, и это изумляет Ланни настолько, что она вздрагивает и хватает Ви за руку. Та даже не моргает. – Ты этого не сделаешь, Вера! Я тебе не позволю! – Делаю паузу, чтобы унять сердцебиение и взять под контроль свой голос, потом поворачиваюсь к остальным. – Нужны еще какие-нибудь варианты. Кто что может предложить?
