– В развалины Треблино татары своих людей не посылали? – спросил Пестов.
– А на что? Толку от двух-трех десятков мало будет, а вот выдать себя они могут легко.
Малый ертаул вернулся в стан дружины вовремя. Солнце как раз встало в зенит, когда разведчиков остановил охранный дозор и тут же пропустил.
Разведчики подошли к шалашу воевод. Те были рядом с ним.
Бордак предложил воинам сесть на поваленное дерево и сказал Лекану:
– Докладывай, Степан.
Тот сломал ветку, ногой расчистил песчаную площадку, что-то начертил на ней, после все объяснил.
Бордак выслушал его и посмотрел на опричников ертаула.
Пестов кивнул.
– Все так и есть, воевода.
– Значит, две сотни крымчаков?
– Да, боярин, – подтвердил Лекан и добавил: – Я слышал короткий разговор между мурзами, но о нем поведаю только тебе, наедине.
Пестов и Верга без команды встали, отошли в сторону.
– Говори, Степан, – велел Бордак.
– Значит, разговор такой был. Один мурза, которого зовут Ахмад, сказал другому: «Здесь ждать будем. А ты, Хаджи, позже отправь в развалины села отряд лучников. И чтобы сидели там как мыши». Тот, кого зовут Хаджи, спросил Ахмада: «Может, на подходе разбить полусотню опричников?» Ахмад же в ответ: «Их, я думаю, будет больше. У меня нет особого желания подыхать в этом лесу, взяв огромный ясырь. Посему сотни пустим на царский поезд, на дружины, которые могут от слободы подойти, но главную роль должны сыграть лучники. Конечно, за живого русского царя Девлет-Гирей заплатит нам гораздо больше, но и за мертвого даст немало. А еще сколько возьмем потом!» В общем, воеводы, мурзы понимают, что царская охрана без подмоги не останется. Из слободы может подойти войско, да и полусотня опричников личной охраны государя даст бой. Посему задумали они послать своих людей, не считая десятка нукеров, на царский поезд, не рассчитывая, что те вернутся из боя. Ждать они не собираются. Главная опасность для царя – это лучники, которые из села смогут накрыть всю дорогу. Как только главные басурмане увидят, что завязалась сеча, а лучники убили царя, они тут же двинутся отсюда. Куда побегут, не ведаю, о том мурзы при мне не говорили, но не на юг, не к слободе, где их могут побить. Думаю, на север пойдут. У них есть проводник. Я издали его видел, борода седая, невысокий, одет не как татары. Он-то и выведет мурз с нукерами в безопасное место. А таких в Мещере валом. Но они-то пусть, а вот лучникам никак нельзя давать стрелять. Это все, что я хотел сказать.
Бордак похлопал его по плечу.
– Молодец, Степан! Царь щедро наградит тебя.
– Его еще спасти надо.
– На то мы здесь. Теперь, зная замысел врага, защитим государя. Теперь вам обедать и отдыхать. Я очень благодарен тебе, Степан.
Мужик смутился.
– Да ладно. Я ничего такого не сделал.
– Иди. Я вижу, ты устал.
Парфенов дал команду и Пестову с Вергой идти к десятнику, пообедать и спать.
Разведчики ушли.
Бордак взглянул на Парфенова и спросил:
– Теперь тебе ясно, что мы будем делать?
Княжич улыбнулся и ответил:
– Конечно. Охотиться на охотников.
– Тогда пойдем поразмыслим и пообедаем. Только надо усилить охранение, отдельный дозор выставить для наблюдения за селом.
– Сделаю. Когда готовиться к бою будем?
– Вот сговоримся с опричниками из слободы и решим.
– Добро.
Борис Талый и опричник из слободы прибыли, когда солнце уже ушло за горизонт. Их встретили Бордак с Парфеновым.
Опричник из слободы представился:
– Никола Леснов. Приветствую, воевода. Слыхал я о твоей дружине.
– Вот и хорошо. Сейчас поешь, потом ко мне.
Талый увел Леснова в свой десяток.
Начало темнеть, когда гонец из слободы вновь предстал пред Бордаком.
– Слушаю тебя, воевода.
Михайло рассказал ему о крымчаках, которые засели в лесу, ждали царя.
Опричника обуял гнев.
– Мало этим собакам разоренных и ограбленных сел и деревень, сожженной Москвы и гибели десятков тысяч людей, богатого ясыря, взятого в этом походе. Они решили еще и царя нашего загубить!
В разговор вступил Парфенов:
– Хан много получил, но с царем он напрасно задумал. Мы не дадим басурманам напасть на государев обоз.
– Приказывай, воевода, что делать сотням, оставшимся в слободе.
– Кто там у вас старший?
– Лавр Батарь, добрый знакомец Малюты Скуратова.
– А сам Григорий Лукьянович в слободе не появлялся?
– В последние дни нет.
– Ясно. Тогда так, Никола, сейчас тебе отдых. За два часа до рассвета поедешь в слободу тем же путем, которым шел сюда. Смотри на чертеж. – Бордак развернул свиток. – Батарю следует вывести одну сотню вот сюда, к краю болот. Вторая должна закрыть лес от топи до дороги с обеих сторон стана татар. Скрытно встать на место надо часов через пять после восхода. Не позже. На чертеже указано, где проклятые мурзы выставили охранение. Его надо будет снять. Но все только по моему распоряжению.
– Какой знак будет подан? – спросил Леснов.
– Вы услышите шум от сечи в развалинах села Треблино.
Гонец из слободы удивился и спросил:
– А там с кем ты драться намерен, воевода?
– Это наше дело. В общем, передашь Батарю, как сотни сомкнутся вокруг крымчаков, пусть кто-нибудь крикнет кукушкой. А после, как начнется сеча в развалинах села, вы ударите татарам в спину. Уходящих в стороны бить нещадно. Получится взять мурз – хорошо, не выйдет – не беда. Все понял?
– На словах не объясню, воевода. Дозволь свиток с собой взять.
– Он и нам нужен. Тебе другой сделают, точно такой же.
– Понял.
Бордак велел Талому уложить гонца отдыхать и в назначенное время отправить его в слободу.
До рассвета было тихо.
Как только взошло солнце, ратники западного поста охранения подали сигнал в стан дружины. К ним вышел Бордак.
– Что у вас? – спросил он.
– Крымчаки появились на опушке.
– Где? Сколько?
– Человека три. Сейчас они в кустах прямо напротив, видимо, смотрят за развалинами села.
– Скоро они должны выслать в Треблино лучников. Надо… – Воевода не договорил.
От леса отделился пеший татарин, добежал до дороги, осмотрелся, прошел в село, подал сигнал. За ним в Треблино зашли еще пять человек, несущих за спинами большие луки и колчаны со множеством стрел. После этого движение прекратилось.
