– Да, я понял.
– Ты, Михайло Алексеевич, у себя будешь? – спросил Хворостинин.
– Десятников соберу, объясню задание, потом с князем Парфеновым у себя либо у него.
– Я подойду.
– Тебе, князь, всегда рады.
Бордак спустился во двор, увидел Парфенова и сказал:
– Рад за тебя, Василий Игнатьевич. Мы теперь оба первые воеводы.
– Как это?
– Потом объясню. Позови-ка десятников.
– Сюда? Может, в дом зайдем?
– Я уже насиделся во дворце. Сюда позови.
– Добро. А чего во дворце-то?
– Задание нам с тобой первый воевода князь Андрей Петрович Хованский определил.
– Тут, при полку?
– Все скажу, но не сейчас.
– Лады.
Парфенов позвал десятников. Подошли Лука Огнев, Фома Рубач и Яков Грудин.
Бордак объяснил им суть полученного задания и поручил подготовить людей к выходу на Оку.
Наказ десятники восприняли спокойно, как должное.
После друзья прошли в покои Парфенова.
Туда явился и князь Хворостинин, присел на лавку, оглядел воевод и спросил:
– Ну и что? Теперь все прояснилось?
Бордак покачал головой и ответил:
– Прояснилось лишь то, Дмитрий Иванович, что дружина зря шла сюда, в Калугу. Если князь Хованский имел наказ отправить ее обратно к Колчинке и Ванькино, то мог и гонца прислать в ту же Ступню или село. А с ними и три десятка. А так мы только зазря шли сюда. Два дневных перехода, ночные стоянки под открытым небом. Для чего? Не пойму.
– Все объясняется просто. Решение по дружине принял не Хованский, а боярин Воротынский, командующий всем войском. Это не был прямой наказ. Просто Михаил Иванович посчитал это нужным, а князь Хованский, дабы не попасть впросак, повелел отправить дружину на прикрытие Стенькиного брода. Вот так. Десятки, переданные под начало Василия Игнатьевича, оповещены. С утра они будут ожидать вас у дороги, по которой вы двинетесь.
– Что хоть за десятки? – спросил Парфенов.
– Мои. Опричники крепкие, опытные, от врага не бегают, обучены сабельному бою, стрельбе из луков и пищалей. Мои люди готовят для вас дополнительный обоз. Я наказал передать в дружины тридцать пищалей, десять бочонков пороха и пуль. Десятники не раз водили отряды на татар, между собой имеют полное согласие.
– Пищали – это хорошо, – заявил Бордак. – Они лишними не будут. Нам бы еще пушек, Дмитрий Иванович.
Хворостинин улыбнулся.
– Я знал, что ты их попросишь. Будет вам и десять полевых пушек.
– Вот за это большое спасибо тебе, князь! Пушки – это не луки и даже не пищали. Крымчаки очень их опасаются и стараются обходить. А они с прислугой?
– А как же! Пушкари, отдельный обоз, пороху хватит, а вот с ядрами туго. Могу дать всего пятьдесят штук. Но есть голыши у реки, найдется, чем зарядить. Пять пушек пойдут в одну дружину, пять в другую. Пушкари тоже будут ждать вас у реки, вместе с тремя десятками.
– Благодарствуем, Дмитрий Иванович.
– Да ладно, Михайло. Один у нас ворог, вместе и драться будем.
– А ты, коли не тайна, далеко от нас будешь?
Хворостинин усмехнулся и ответил:
– Недалеко, а где – тайна.
– Понял. Нам надо бы сообщение друг с другом иметь.
– Я это продумал. Дам вам гонца Дмитрия Гурду. Он знает, где меня найти. Коли мне потребуется, то пошлю из своего стана гонца Ивана Баргина.
– Хорошо.
– Ну вот и все, отдыхайте. Утром молитва, завтрак, выход к Оке, смотр новых десятков, наряда, обоза. Потом вперед, к Колчинке и Ванькино. Вам там рады будут. Все же какая-никакая, а рать с нарядом. На месте, мой совет, с ходу начните заграждения делать.
– Может, поставить ловушки, как у Ступни? – сказал Бордак.
– Дело ваше. Но если там крымчаки попадут в капкан, то в другом месте – уже нет. Как бы не стал напрасным тот труд. Ведь сделать такие ямы хлопотно, да еще и местность подходящая нужна. Но решать вам на месте. Пошел я. Нам с Хованским с утра в Серпухов ехать. Главный воевода Воротынский вызывает. Так что извиняйте, проводить не смогу. Но еще свидимся. – Он обнял Бордака и Парфенова, потом вышел из комнаты.
Утром дружина вышла из Калуги. Стража у ворот указала, где ее ожидает дополнительное войско. Всадники проехали к самому берегу. Там, на поляне, уже свернув лагерь, стояли в строю три конных десятка, рядом наряд со своим обозом.
К Бордаку от строя направился всадник.
– Приветствую, воеводы. Десятник, назначенный старшим в дружине, Матвей Чуринов.
Все трое подъехали к строю, и Бордак сказал Парфенову:
– Начальствуй, Василий, а я наряд посмотрю.
Парфенов вызвал остальных двух десятников второй дружины. Ими оказались опричники Андрей Гарин и Федот Семко. Они начали смотреть строй.
Бордак подъехал к пушкарям, которые стояли у телег с пушками, порохом и ядрами.
Вперед выдвинулся воин лет сорока.
– Старший всего наряда дружины Иван Осипец.
– А я воевода, боярин Бордак.
– Знаю и приветствую.
После смотра дружины пошли в сторону Серпухова вдоль реки, за день преодолели шестьдесят верст, на ночь встали на елани в березняке. К вечеру второго дня воины вышли к деревне Ступня, где поднялся переполох. Никто не ожидал возвращения опричников, и местные жители приготовились к бою. Однако станичный голова Родион Толстой быстро разобрался, кто объявился. Деревенские мужики отложили пищали, луки, копья, открыли ворота. Бордак, старший всего войска, распорядился в деревню не заходить, встать лагерем в низине у постоялого двора, выставить охранение, начать готовить еду.
Сам же он вместе с Парфеновым подъехал к воротам.
– Недолго же вас тут не было, – с улыбкой заявил голова станицы.
– Вот как иногда случается, Родион, – сказал Бордак. – Мы в Калугу, а там нам от ворот поворот. Мол, идите обратно.
– Судя по тому, что ты оставил дружину в поле, у нас вы не задержитесь. По-моему, больше стало твое войско, боярин.
– Да, в два раза. Теперь у нас две дружины и свой наряд.
– Это хорошо. Вы теперь Сенькин брод закрывать будете?
– Нет, встанем в Колчинке и в Ванькино.
– А к нам никого не пришлют?
– Вас прикроют сотни полка князя Хворостинина.
– Когда подойдут?
– Они напрямую не выйдут, но будут рядом. Потребуется помощь, придут.
– Пусть так. Есть хотите?
