– И что мы теперь делаем?
– Отходим к стану.
– Кто за наблюдателя останется?
– Мужик из деревни.
– Ты так надеешься на него?
– А что? Он такой же русский, православный, как и мы. Не стал оставаться в лесу, сюда пришел, хотел загубить хоть одного татарина. Ему можно доверять.
– Ну не знаю.
– Я знаю, Борис. Еще Горбушу тут оставим.
– Это другое дело.
– Отползаем.
Ратники спустились в балку.
К ним подошел Волин и сказал:
– Исполнил наказ. Сын в кустах, чуть ниже по течению. Как о Москве услышал, едва не заплакал, а когда я сказал о дружине, обрадовался, просил взять с собой. Пришлось отказать.
– Это правильно, – заявил Гранов. – Дело к тебе, Ипат, есть, очень важное.
– Слушаю.
– Нам надо уйти. Вернемся мы сюда всем отрядом. Ты посмотришь за деревней и особо за загоном?
– Зря спрашиваешь. Сделаю все, что надо. Можешь положиться на меня.
– Смотри, чтобы татары тебя не заметили.
– Не заметят. Только обещай, ратник, что возьмете меня рубить татар в деревне. Я пригожусь. Деревню-то как свои пять пальцев знаю, да и исполнить должен то, что обещал самому себе и всему деревенскому народу, – прибить до смерти хоть одного чужака.
– Это решит воевода.
– Попросишь его за меня?
Опричник, может, впервые за последние дни улыбнулся.
– Ладно, попрошу, – сказал он.
– Благодарствую.
– Не на чем. Да и рано пока благодарить. Я не могу знать, что решит воевода, а он у нас строгий, боярин. А в помощниках у него княжич.
– Это чего?.. Неужто такие вельможи воюют вместе с дружиной?
– Они нами и начальствуют.
– А я думал, бояре, как наш Борис Борисович Сухин, в теремах на Москве живут и простого люда до себя не подпускают. Важничают. А оно, оказывается, бывает и по-другому. А что, боярин и княжич тоже опричники?
– Нет.
– Это как можно? Земские опричниками начальствуют?
– Можно, Ипат. Боярин с княжичем не простые вельможи, а ближние к государю люди.
– Да что ты?
– Слово даю.
– Чудеса. Так скажи им, что Ипат Волин сторожит ворога, глядит за полонянами и желает биться с татарами до смерти.
– Скажу. Да и ты с ними поговорить сможешь, они простым людом не брезгуют. В походе повсюду впереди. И в сече бьются вместе с ратниками.
– Ты меня еще больше удивил.
– Вот так! Ну давай, ты гляди тут. Мы пошли. Но скоро вернемся.
– Угу. Не волнуйся, ратник, все сделаю так, как надо.
Гранов повел трех воинов в лес.
Зосиму Горбушу он оставил смотреть за деревней. Тот сказал ему, что правая часть деревни пуста, в избах там никого нет. Это уже было известно старшему ертаула. Еще он доложил, что на северной околице татары держат пост, в нем два человека. Еще пара у второго дома ближнего ряда, у дома, где встали сотник и его помощник.
Ратники отдыхали на кромке елани, все в доспехах, при конях и оружии.
Посредине поляны на бревне сидели Бордак и Парфенов. Они говорили о своих личных заботах.
Дозорный, который был выставлен на южной стороне елани, дал отмашку, и чрез малое время на поляну зашли четверо ратников ертаула. Гранов пошел к воеводе, остальные отправились к своим, в десяток.
– Ну и что ты узнал, Владимир? – спросил старшего ертаула Бордак.
– А вот послушай, воевода.
Он не торопясь, с толком, подробно рассказал о том, что ратники видели сами и услышали от мужика.
Проведав о том, что жители деревни успели уйти от крымчаков, воевода и помощник облегченно выдохнули.
– Слава тебе, Господи, хоть этих минула участь полонян, – проговорил Бордак.
Все трое перекрестились.
Парфенов передал Гранову ветку, заранее сломанную и заостренную, расчистил небольшую площадку перед бревном.
– Делай чертеж деревни, Владимир.
– Сразу не соображу, да и темно.
Несмотря на то что небо было чистым, света луны и звезд не хватало.
Княжич не стал никого тревожить, достал кресало, кремень и трут, выдернул из-за бревна пучок прошлогодней травы, развел огонь, подбросил в него сухих веток.
Владимир Гранов начал чертить и объяснять:
– Вот река, балка, десять изб от леса и семь от реки. Здесь загон. В нем более сотни полонян. Вот в этом доме отдыхают сотник татарский с помощником, с ними пара ратников на охране и посылках да две молодые бабы. Крымчаков шесть десятков, один из них вокруг загона. Думаю, несколько человек будут дозорную службу нести.
Он упомянул про Ипата Волина, с его слов рассказал о размещении крымчаков по дворам.
Бордак выслушал его и сказал:
– Спасибо тебе, Владимир. Теперь ступай к своим да позови к нам десятников.
– Мужик помог. Без него мы еще сидели бы вокруг деревни.
– И его отблагодарю.
– Он просил взять его с собой на татар. Мол, я должен зарубить хоть одного. Очень просился.
– Ладно, я решу, разрешить или нет. Ступай.
Опричник Гранов ушел, подошли десятники.
Бордак предложил им:
– Садитесь прямо на траву, пока тепло, да не затрите чертеж на земле. – Десятники опустились на корточки вокруг схемы, и воевода продолжил: – Вышло так, что крымчаки залезли в избы, выставили дозор на околице и один десяток на охрану полонян, которых собрали в загоне на конце деревни. Предлагаю напасть на них ночью. До рассвета мы можем вообще всех крымчаков перебить, полонян освободить. Как кто думает, десятники?
Лука Огнев, Фома Рубач и Яков Грудин ответили, что согласны.
– Тогда так. – Бордак начал объяснять каждому, что делать.
Парфенов подбрасывал хворост в костер.
Десятники выслушали воеводу.
– Вопросы ко мне есть? – спросил Бордак. – Ежели нет, то готовьте воинов. Я пойду с Огневым, буду и с Рубачом, княжич Парфенов – с Грудиным. Выход к деревне и готовность к бою – один крик кукушки. Нападаем после троекратного крика или моего распоряжения, отданного голосом. Все, ступайте.
Воины быстро окружили деревню. Коней, в которых сейчас не было нужды, они оставили на опушке леса.
Бордак с отрядом Рубача вышел в балку.
По откосу спустился мужик, снял шапку.
– Я извиняюсь, конечно, но ты и есть боярин, воевода?
