– Холмы в полуверсте от нас видишь? – Коркодинов указал на север.
– Вижу.
– Только там. Ближе подводить глупо, окажется в низине. Дальше ставить нет смысла, заряды не достанут гуляй-город. Так что на холмах этих.
– Ладно. Вы руководите нарядами. Повторять задачу не буду, сами знаете, что и как делать. Всем полная готовность!
– Так она такая и есть, как только небо просветлело.
– Ну и хорошо.
Над Молодями, гуляй-городом, деревьями повисла звонкая тишина. Только беззаботно порхали над дубравой птицы, пели свои песни.
Хворостинину доложили со стен, что большое облако пыли приближается со стороны неприятельского стана. В поле появились отряды басурман. Они затаскивали на холмы большие пушки, мешки с зарядами, бочки с порохом.
– Орудия устанавливают. Подняли уже штук двадцать, – сказал Сугорский.
– И чего выжидаем?
– Смысл сейчас бить по высотам? Мы не знаем, сколько пушек у Девлета. Пусть подымет все.
– А если чуть в сторону, к реке, часть отправят?
– Может, но немного, штук десять. Мы их достанем.
– Будешь ждать, покуда откроют огонь?
– Придется. Только тогда станет ясно, что собака хан весь свой тяжелый наряд выставил. А некоторые пушки он должен ближе подтащить. Но я думаю, что после первого же выстрела Девлет начнет нападение.
– Появилась крымская конница. Ее тьма-тьмущая. Землю не видно.
– Пора тебе, Дмитрий Иванович, укрыться. Совсем скоро здесь начнется ад. Залетит сюда ядро и угодит прямо в тебя. Чего тогда полкам делать без своего воеводы?
Хворостинин внял доброму совету, а Сугорский крикнул Коркодинову:
– Я готов, Семен, жду приказа.
Девлет-Гирей получил доклады о готовности к бою тяжелой артиллерии и конницы. У шатра застыл сигнальщик, рядом с ним лежал длинный шест с белой тряпицей на конце.
Чалаш-мурза взглянул на хана и сказал:
– Пора, господин.
– Приказ наряду! – выкрикнул Девлет-Гирей.
Сигнальщик поднял шест.
Команда дошла до начальника наряда.
– Приготовиться! – распорядился он.
Пушкари присели у заряженных пушек.
– По неверным в гуляй-городе, огонь!
Следом из стана Девлета ушел второй наказ:
– Конница, вперед!
Крымчаки дали залп. Пушки выстрелили и целыми ядрами, и зажигательными зарядами, и размельченным железом, и дробом. Высоты заволокло дымом.
Конница, до которой дошел наказ хана, рванулась на штурм.
В дыму был и гуляй-город. Едва он развеялся, наряд крепости дал ответный залп.
Бои с туменами Теребердея и Дивей-мурзы дали возможность русским пушкарям пристреляться по всему полю, включая высоты. Первым же залпом они опрокинули с десяток татарских орудий, побили пушкарей.
Ядра попали и в склад пороха. За левыми от крепости холмами прогремели мощные взрывы.
Тут же русская артиллерия дала второй залп, сбила с правых высот еще с десяток орудий.
После этого князья Коркодинов и Сугорский приказали пушкарям перенести огонь всех орудий на конницу. Ударили и тяжелые, и полевые пушки, а потом и пищальники.
Девлет-Гирей видел это.
– Шайтан, они побили половину наших пушек, ударили по коннице. А что дал наш ответ?
Чалаш-мурза взглянул на хана.
– Ты у меня спрашиваешь, господин? Прямой бой – твое решение.
– А зачем ты тут? Ступай в запасный тумен, веди его к гуляй-городу! Больше мне советники не нужны.
– Слушаюсь! – Чалаш-мурза бросился к войску, которое стояло в тылу орды.
После залпа крымчаков защитники гуляй-города понесли небольшие потери. Им помогли крепкие деревянные укрепления.
Русские пушкари и пищальники заставили замолчать пушки Девлет-Гирея. Теперь они методично выбивали его конницу. Первые ряды падали, на них налетали задние, создалась куча мала. Но ордынцы, гонимые мурзами, все наседали, губили при этом своих же соплеменников.
Хворостинин подбежал к стене к Сугорскому:
– Ну что, Захарий?
– Все так, как и должно быть, князь. Крымский наряд, который уцелеля, снялся с позиций, у них подорван склад с порохом. А вот конница прет так, словно всадники посходили с ума. Бьем их нещадно, валим скопом, а они все лезут.
– Так, может, пора мне ударить по крымчакам?
– Нет, князь, их еще слишком много. Будем ужимать. Дойдет и до тебя очередь. У нас запасов немного осталось, и те тают на глазах.
– А почему наши на крыльях молчат?
– Ты это у Воротынского спроси.
– Ты прав.
Хворостинин отправил гонца к главному воеводе.
Тот скоро вернулся и доложил:
– Князь Воротынский наказал ждать и не задавать вопросов. Дескать, не ваше дело.
Тут пушки вдруг прекратили огонь.
Хворостинин бросился к Сугорскому.
– Почему, Захарий, перестали стрелять?
– Таков наказ Семена Коркодинова. Ему видней, что делать. Может, решил поберечь порох, заряды. Ты взгляни в бойницу, глянь, что на поле делается.
Князь посмотрел.
Саженях в пятидесяти от крепости возвышался вал из человеческих тел и битых коней. Небольшие отряды крымчаков пытались обойти его.
– Хорошо поработали пушкари, – проговорил Хворостинин. – А почему вы не бьете по задним рядам конницы?
– У нас пушки, а не мортиры. Мы навесной огонь вести не можем. А впрямую бить – это в мертвых попадать. Думаю, Семен специально дал передышку татарам, дабы они сумели пройти завал из убитых и раненых. Тогда ударим по ним.
– А если обойдут?
– Будем смотреть, что предпримет хан. Положение у него на данный момент незавидное. Но сил еще очень много. Раза в три больше наших.
– А в обход он пойти не может?
– Почему не может? Однако в дубравах, сам знаешь, наши полки, а глубже болота, река. Вот и думай, что получит хан, если решится на обход.
– Солнце подходит к зениту, а еще ничего не ясно.
– Почему ничего? Тысяч десять мы положили точно, да и пушек ханских сбили немало.
– Жарко, – сказал Хворостинин.
– Жарко позже будет. Пока тепло, князь.
Девлет-Гирей понял бессмысленность продвижения конницы, пожалел о том, что не предпринял попыток окружить гуляй-город, и отдал приказ на отход. Тысячи тел остались лежать недалеко от русской передвижной крепости. Наступила короткая передышка.
