На нукеров и ногаев, выскочивших из юрт, налетели дружинники и казаки. Десяток Грудина порубил охрану плотов. Благодаря тому что воины Гладина завалили более половины шатров, на свободе оказались всего полторы сотни ногаев. С ними быстро разобрались ратники Петрова, дружинники и казаки. В живых остались только Кулчукбек и пара десятков ногаев.
Опричники подвели бека к Бордаку.
– Назовись! – наказал Михайло.
Кулчукбек прошептал что-то на своем языке.
– Прикидывается, будто не понимает? – спросил Парфенов, подъехавший к товарищу.
– А может, он и вправду не знает нашего языка?
– Знает, собака, наверняка в полоне держит наших. А ну-ка мы сейчас проверим. – Князь плеткой стеганул по физиономии бека.
Из рассеченной щеки пошла кровь.
– Ну как, разумеешь по-русски?
Бек злобно ругнулся.
– Не желаешь говорить. А так? – Парфенов выхватил саблю. – Сейчас я из тебя евнуха делать буду. Ты у меня мигом не только по-русски заговоришь, но и по-польски.
– Нет, не надо, буду говорить, – почти без акцента прохрипел побледневший бек.
– Вот это другое дело. – Князь вложил саблю в ножны, взглянул на Бордака. – Видишь, Михайло, сразу заговорил.
– Посмотрим, что скажет. Кто ты и зачем стоял здесь?
– Я Кулчукбек, родственник Теребербей-мурзы. Оставлен здесь после переправы у Сенькина брода, охранять этот перелаз.
– Если будет кому мстить. Какой тут перелаз?
– Спокойный. Только в двух местах глубина до седла, стремнина ближе к этому берегу. Наши люди пройдут, а для полонян есть плоты.
Бордак без размаха ударил бека.
– Это тебе, тварь, за них.
К ним подъехал десятник Рубач и доложил:
– Воевода, там по реке на лодке гонец воеводы Чурко подошел. Дело у него до тебя.
– Пусть подождет, я скоро. – Он бросил взгляд на ногайского бека. – Значит, пленников желаешь заполучить?
– Что теперь мое желание? Ты лучше отпусти меня, воевода, тогда тебе мстить никто не будет.
– Отпустить? – Бордак злобно усмехнулся, вспомнил Кафу, невольничий рынок, плачущих женщин, детишек, свист кнутов и плеток. – Хорошо, бек, я отпускаю тебя. – Он выхватил саблю и снес голову Кулчукбеку.
Парфенов едва успел отскочить.
– Ну ты и дал, Михайло!
– Получил, собака, что заслужил. Ты, Василь, займись тут приборкой. Тела ногаев в реку, пусть плывут, пока сомы не сожрут. Юрты и шатры убрать, а плоты оставить. После этого вели людям ожидать на лугу. Поговорю с гонцом воеводы плавной рати, обсудим, как оборону держать будем.
– Сделаю, Михайло.
Бордак прошел к реке.
По берегу ходил ратник.
– Кто ты? – спросил Бордак.
– А ты кто?
– А не слишком ли ты дерзок?
– В меру.
– Я воевода Михайло Бордак.
Гонец снял шапку, поклонился.
– Извиняй, я знал, кто ты, но должен был спросить.
– Ладно, с чем прибыл?
– Воевода плавной рати Григорий Чурко послал передать, что струги за излучинами. Выйти к переправе они смогут за малое время, пушки и пищали заряжены. Знак только надо подать.
– Что за знак?
– Это воевода возложил на тебя.
– Крик птицы вы за излучинами не услышите, значит, дым от костра.
– Угу, уразумел, дым. Тогда струги выйдут к перелазу и ударят по крымчакам. Сначала с одного борта, потом с другого. По реке. Можно, конечно, и по берегу, но тогда надо разворачиваться. А это опасно. У татарвы лучники очень метко стреляют.
– По берегу не палить. Хватит и по реке.
– Уразумел. Как только увидим дым, так выходим и бьем крымчаков на переправе.
– Да.
– Понял.
– Привет передай воеводе Чурко.
– Сделаю. – Гонец сел в лодку и веслом оттолкнулся от берега.
Бордак вернулся на поляну, и тут в лесу, на дороге, куда был послан дозор, раздались какие-то крики. Воины Гладина вскочили на коней. На луг вышел дозор, который на веревке тащил за собой татарина.
Старший доложил боярину:
– Трое крымчаков по дороге лесной к перелазу шли. На нас выбрели. Пришлось идти на сшибку. Двоих порубили, третьего, по одежде видать, старшего, живьем взяли.
Бордак соскочил с коня, подошел к пленнику.
– Кто такой? – спросил он на татарском.
– Асмар, десятник из тумена Зубар-мурзы.
– Чего сюда заявился?
– Начальник нукеров хана Батар-мурза послал.
– Погоди, ты десятник у Зубара. Почему тобой начальствовал Батар?
– Потому что ваша рать разбила нас.
– Что? Наши одержали победу?
Татарин опустил голову и произнес:
– Ваш царь и его воеводы на этот раз хитрее хана были. Ваш проклятый гуляй-город положил половину войска Девлет-Гирея. У него осталось тысяч двадцать. С ними он начал отступление. Ваши преследование послали, но не сильно большое. Видимо, ваш главный воевода не желает более людей терять. И так и ваших, и наших погибло видимо-невидимо. Хотя нет, ваших не так уж и много. А все гуляй-город.
Бордак усмехнулся.
– А ты никак в обиде?
– Как же? Так не воюют. Хочешь драться, в степь выходи. Там сильный определится.
– Да? Сорок тысяч против ста?
К ним подошел Парфенов.
– Что за чучело, Михайло?
– Человек мурзы Девлет-Гирея.
– Почему тут? И чему ты веселишься?
Бордак вдруг обнял Парфенова и сказал:
– Василь, разбили наши крымчаков у Молодей, вчистую покрошили эту нечисть. Девлет-Гирей отступает. С ним от силы два тумена. Ты, Василий, новость эту радостную всем передай. Пусть народ порадуется.
– Конечно, Михайло. Слава тебе Господи, сдюжили.
– Сдюжили, Василий, сумели. Но иди, иди, а я еще поговорю с крымчаком.
– Давай.
Парфенов отошел и тут же крикнул:
– Друзья, радость у нас великая. Наши полки разгромили орду у Молодей.
Тут и началось веселье, остановить которое было невозможно.
Бордак же спросил гонца:
– Ну а ты чего хотел тут узнать, Асмар?
– Не узнать, передать наказ Кулчукбеку, дабы готов был встретить большой отряд и переправить его на правый берег.
– Что за отряд?
