– Верно.
– Я просто предупреждаю вас, что скоро мой брат будет не в состоянии расплатиться с долгами. Откажитесь принимать его. Аннулируйте членство Филиппа в клубе.
Губы Дэшвуд изогнулись в усмешке.
– Если он не сможет заплатить, ему придется столкнуться с последствиями.
Джек и не ждал, что Дэшвуд выполнит его просьбу, однако попытаться все же стоило.
– В таком случае примите меня в клуб.
– Но этому предшествует определенная процедура, ваша светлость…
– Которую вы как хозяин заведения можете опустить. Я в этом не сомневаюсь.
Дэшвуд кивнул, очевидно, лихорадочно решая, как поступить. Его лицо на мгновение приобрело строгое выражение, и у Джека сложилось впечатление, что он увидел настоящего мистера Дэшвуда, а не обходительного владельца клуба, любезничающего с завсегдатаями. Оставалось лишь рассчитывать на то, что Дэшвуд поймет, какую выгоду сулит ему присутствие в «Веге» герцога Вэра.
– Если вы не запретите моему брату посещать ваше заведение, то он обанкротится, – продолжил Джек. – Я не могу сделать так, чтобы Филипп перестал позорить собственное имя, однако не позволю ему запятнать мое. Примите меня в клуб, чтобы я присматривал за братом и вмешивался по мере необходимости, когда он будет готов проиграть сумму, которую не сумеет выплатить.
Дэшвуд и бровью не повел.
– Меня, конечно, можно уговорить, но кое-что меня смущает.
– Да? – протянул Джек, зная, о чем идет речь. – И что же?
Владелец клуба, не дрогнув, выдержал взгляд герцога.
– Миссис Кэмпбелл.
Так и есть. Лицо Джека осталось непроницаемым.
– Кто? – пренебрежительно переспросил он.
– Леди, с кем вы играли – весьма непристойно, надо заметить – во время вашего последнего визита в клуб, ваша светлость.
Джек понимал, что ни при каких условиях не должен показывать, что помнит, кто она такая.
– Ах вот вы о ком! Я просто хотел увести ее от своего брата, которого, по-моему, она вознамерилась обобрать до нитки.
– Миссис Кэмпбелл по-прежнему член клуба. И я не хочу, чтобы вы беспокоили ее или какую-либо другую даму.
Выпрямившись во весь рост, Джек окинул владельца клуба высокомерным взглядом.
– Вы забываетесь, Дэшвуд!
– Таково мое условие, – не дрогнув, ответил тот. – Я не желаю больше видеть в своем клубе подобных ставок. Ни от вас, ни от кого-либо другого. И особенно держитесь подальше от миссис Кэмпбелл.
– Это понятно, – ледяным тоном произнес Джек.
Знал бы Дэшвуд, что Джек ведет с ним эту оскорбительную беседу только ради Софи. Он бы и пальцем не пошевелил ради Филиппа, если бы тот проявил хоть каплю благородства и оставил Софи в покое.
– Значит, договорились. – Джек взял шляпу и развернулся, чтобы уйти. – Сегодня вечером я собираюсь посетить ваш клуб.
– Я прослежу, чтобы Форбс внес вас в список.
Кивнув, Джек покинул кабинет. Лишь вскочив в седло и направившись к дому, он позволил себе задуматься о последствиях собственного поступка. Он получил доступ в «Вегу», где сумеет присматривать за Филиппом и не даст ему возможности донимать Софи. А из этого следовало, что ему придется встречаться и с ней…
Глава 17
Через два дня Софи вошла в двери клуба «Вега» с легким беспокойством в душе. Она не очень-то надеялась на то, что Джеку удалось уговорить Филиппа оставить ее в покое. Каждый раз, когда Софи являлась в клуб, Филипп уже находился там и внимательно следил за каждым ее шагом.
Это озадачивало. Вряд ли он испытывал к ней влечение, основанное на привычке весело проводить время вместе за игральным столом. Как заметил Джек, Софи выигрывала у Филиппа больше, чем он у нее. Ведь это Филипп устроил сцену, вынудившую Джека сделать скандальную ставку и он должен был извиниться перед ней после того, что случилось.
Но вместо этого Филипп стал относиться к Софи с недоверием и собственнически, чего за ним не замечалось раньше. Его поведение свидетельствовало о том, что он злится скорее на Джека, чем на нее. У Софи не было брата или сестры, и ее сердце болело при виде того, как два брата постоянно ссорятся, хотя были очень близки в детстве. К сожалению, она не могла высказать этого Филиппу. Софи объяснила ему, что болела, хотя на самом деле находилась в Чизике и занималась любовью с его братом. И поскольку мысль об этом приводила Филиппа в ярость… В общем, Софи была беспомощна…
Сегодня она направилась к столам для игры в вист. Кости утратили привлекательность. «Фараон» тоже основывался на удаче, как и кости. Вист был спокойнее остальных игр. Чтобы выиграть, нужно было сконцентрировать внимание на картах, а это отвлекало от мыслей о Джеке, о том, как он пересек комнату, заключил ее в объятия и поцеловал, и о том, как она молила его заняться с ней любовью в последний раз прямо на столе, когда кто-то постучал в дверь. Софи полагала, что после нескольких дней, проведенных в разлуке, ее страсть ослабеет и она сумеет обуздать ее. Но вместо этого страсть разгорелась еще сильнее, чем в тот день, когда Софи впервые увидела Джека.
– Миссис Кэмпбелл!
Софи вздрогнула от неожиданности.
– Господи! – выдохнула она, прижав руку к сердцу. – Как вы меня напугали, сэр!
Фергюс Фрейзер улыбнулся. Несмотря на все свое обаяние, он слыл весьма поверхностным и легкомысленным человеком. Его дед был шотландским лордом, и Фрейзер пользовался его именем. Софи подозревала, что он посещает «Вегу» по той же самой причине, что и она сама: выиграть состояние ну или хотя бы обеспечить себе безбедное существование.
– Это не входило в мои планы. Я просто хотел передать вам записку от нашего общего друга.
Софи напряглась. У них было несколько общих знакомых, но на ум ей сразу пришел Филипп Линдевилл.
– Вот как?
Взмахнув рукой, Фрейзер подал Софи сложенный вчетверо листок бумаги.
– Меня попросили сказать, что эту записку следует прочитать в укромном месте, и если вы захотите ответить на нее, я с радостью исполню роль письмоносца.
Софи узнала размашистый почерк Филиппа. Она постучала письмом по ладони и с улыбкой посмотрела на Фрейзера.
– Благодарю вас, сэр. С вашей стороны было любезно передать мне эту записку. Но теперь вы можете быть свободны.
Отвесив лениво-изысканный поклон, он удалился. Софи проследила, куда он направился. В зал, где играли в «двадцать одно», излюбленное место Филиппа. Отойдя к стене, Софи сломала печать и прочитала записку. Ее словно написал другой человек, не Филипп.
«Я был глупцом! Прикладывая все силы для того, чтобы стать вашим другом, потерял ваше расположение, и теперь, когда вас нет рядом, чувствую себя опустошенным. Скажите, что вы меня простили, дорогая Софи, и что между нами все будет как прежде. Вы должны знать, что небезразличны мне, но мне не позволяет даже разговаривать с вами тот, кто совершенно не разделяет наших с вами интересов. Однако никто не запретит мне думать о вас.
