Сам же мужчина валил лес. Да так, что только щепки летели. Несмотря на уже довольно внушительный возраст, топором Скел махал как заведенный. Делал он это, сняв длинную рубаху — под ней обнаружились тугие жгуты мышц на торсе и руках. Таким бы позавидовал любой тридцатилетний парень из моего мира. При этом мужчина не выглядел «качком», но в выносливости и силе мог дать фору многим, как я подозреваю. Как выяснилось позже, в одном из разговоров, ему было тридцать зим. Не скрою, меня эти цифры очень удивили — невозможно быть стариком в тридцать лет (зим)! Но позже я узнал, что местный год гораздо длиннее земного.
Приятным фактом было то, что здесь не обитало огромное количество мошкары, гнуса или комарья — даже не смотря на близость реки. Когда я спросил об этом Скела, он недоуменно пожал плечами. Хм, видимо, в этом мире такие насекомые если и были, то обитали где-то в других местах. И это несказанно меня радовало.
Со временем я стал заниматься более серьезными вещами — выкорчевывать пни, помогать Скелу пилить дрова и возить их на хутор с помощью кобылки, ставить садки в реке, которая текла совсем недалеко и, самое главное — охотиться.
Вот это занятие было мне по душе. В детстве отец частенько брал меня на охоту. Да-да, знаю, в современном мире такое откровение может вызвать ужас у огромного количества людей. Как же так — убивать ни в чем не повинных зверей!? Да еще и заставлять ребенка делать это — ужас! Не знаю почему, но я никогда об этом не задумывался. Наверное, потому, что отец очень быстро объяснил мне, что охота — это не развлечение, а обычный вопрос пропитания. Согласитесь — вы же не переживаете, когда заказываете бургер в любимой кафешке или готовите курицу, купленную в соседнем супермаркете? А между тем, это очень жестоко — выращивать животных в промышленных масштабах, чтобы забить их и освежевать, а потом отправить в магазин.
Мы с отцом никогда не добывали больше мяса, чем было необходимо. Теми же принципами руководствовался и Скел, с той лишь разницей, что охотиться нам приходилось с луками. Признаюсь честно — поначалу я не представлял, как вообще можно попасть в зайца, улепетывающего в высокой траве? Но после нескольких недель (я и сам не заметил, как много времени прошло с тех пор, как я очутился в этом мире) тренировок я наловчился, и однажды мне удалось подстрелить оленя с пятидесяти шагов. Правда, не слишком удачно — несколько часов мы со Скелом выслеживали его по кровавому следу, чтобы добить и избавить от мучений (стрела попала ему в бок, пробив желудок и задев несколько вен) а потом разделывали его прямо в лесу. Обратно тащили уже мясо и шкуру на волокушах и когда, наконец, оказались дома — я обессилено рухнул на свои нары и отказался даже ужинать — настолько меня утомили события того дня. А вот Скел выглядел очень довольным.
К слову, мужик оказался отличным рассказчиком — практически каждый вечер мы с ним беседовали на самые разные темы. Я с жадностью расспрашивал его о том мире, который был для него родным, а он с удовольствием мне отвечал.
Так я узнал, что в Аластонском королевстве уже десяток лет бушует гражданская война. Впрочем, бушует — скорее, образное выражение. Тянется — это да.
Все дело в том, что западная часть государства, где находилась столица, очень требовательно относилась к востоку. Оказалось, что его присоединили к королевству не так уж и давно — тридцати местных лет пройти не успело. Раньше эта местность звалась Вольными землями, и правитель, который в то время восседал на троне, остро нуждался в новых землях — под поля, скот, да и залежи железной руды (и других полезных ископаемых, включая уголь), щедро раскиданные по всей равнине вплоть до Лесного края, были ему нужны.
Вот и устроил Гейдрих Пятый масштабный поход, очень быстро увенчавшийся успехом. Казалось бы — все прекрасно. Старые города оказались захвачены, новые форпосты и крепости — отстроены, ровно как и дороги. Вот только жители Вольных земель не привыкли платить налоги, что называется «за бугор», да и постоянное присутствие чужих военных частей, которые вели себя как полноправные хозяева здешних земель, не способствовало налаживанию дружеских связей. Вот и объединились несколько крупных городов в один альянс — и нанесли сокрушительный удар по ключевым точкам, на которых была завязана экспансия Гейдриха. А потом получили такой же болезненный ответ. Тогда все и завертелось
Было это давно, и с тех пор между Вольными землями и Аластонским королевством шла долгая и непрекращающаяся война. То в одни, то в другие руки переходил рудники, города и крепости. Много крови было пролито за эти годы, но одержать верх не удавалось ни тем, ни другим. Причем обе стороны прекрасно понимали, что постоянно враждой можно навсегда опустошить земли, дающие столь много природных богатств. Так что и король Аластонского королевства, и Совет Вольных земель (так называлось собрание наиболее влиятельных танов) изгалялись, как могли, чтобы переманить на свою сторону как можно больше жителей спорных территорий. Постепенно противостояние перешло в вялотекущие пограничные стычки, а основные победы одерживались с помощью интриг, подкупа и шантажа.
Скел был одним из людей, которые принимали непосредственное участие в боевых действиях. Отслужив в армии Вольных земель более пяти лет, он плюнул на войну, получил причитающийся ему за службу кусок земли на самом краю обжитых земель, забрал жену и маленького сына и уехал в лесной край.
Так я узнал, что у хозяев, приютивших меня, есть сын. Правда, разговор о нем Скел поддержать отказался. Уже позже, когда мы с Розанной кормили сунков (тех самых кур, которых я приметил ранее), она призналась, что их сын поругался с отцом, когда вырос. Мальчик хотел отправиться на войну, чтобы «освободить Вольные земли от захватчиков». Розанна не знала, откуда у ее сына возникло такое желание. Подозреваю, что пацан, оказавшись оторванным от общества и какой бы там ни было цивилизации, просто хотел выбраться в мир, когда повзрослел. Пубертатный период, опять же…
Как бы там ни было, не получив одобрения отца, мальчишка увел из конюшни лошадь и ускакал к ближайшему городу, в котором находился вербовочный пункт. С того времени прошло уже три местных года. Парень, по словам Розанны, вырос и дослужился до офицерского звания. Он регулярно отправлял письма в ближайшую к лесному хутору деревню, и небольшие деньги для родителей. А Скел, со временем слегка остывший, забирал послания, когда оказывался там, и писал ответы сыну.
Могу понять, почему паренек сбежал — спустя несколько недель я и сам взвыл от тоски. Развлечений здесь не было абсолютно никаких — только работа, работа, и еще раз — работа. Нет, я не жаловался, и сполна хотел отплатить людям, которые спасли мою жизнь. Но при этом прекрасно понимал — вечно так продолжаться не будет. Да и как я уже говорил — мне очень быстро приедалось однообразие, а здесь его было в избытке. Ну и провести остаток жизни в диком лесу, где единственные собеседники — уже немолодая пара, тоже так себе перспектива. По крайней мере, для меня. Даже несмотря на все те теплые чувства, которыми я проникся к своим спасителям.
Наверное, они это понимали по моим глазам. С того момента как Розанна выловила меня, прошло уже пятнадцать недель. По земным меркам — три с половиной месяца. Признаюсь честно, до определенного момента я не обращал на прошедшие дни особого внимания — поначалу приходил в себя и очень много спал. Потом радовался возможности заняться хоть чем-то и ударился в крестьянский быт. Но как только начались затяжные дожди (по словам Скела, это происходило дважды за лето, которое здесь было гораздо длиннее того, к какому я привык) — я чуть было не рехнулся.
