— Подождите. Я сказал, успокойтесь, — высокопоставленный чиновник выходил из себя. — Жертвы? А если эти ваши ромбы продолжат активность, то жертв будет в разы больше! И лучше уж потерять что-то во благо государства или даже планеты! Чем медлить сейчас, но столкнуться с неминуемой катастрофой.
— Мы уже и так допустили катастрофу. Мы живём одним днём, надеемся на хитрость, а не на разум. Поклоняемся деньгам и власти. Стараемся не науку осваивать, а врать так, чтобы за это уважали. Как сказал один хороший человек, в смысле, неважно кто… Он сказал, пусть это свершится. И, кажется, я в чём-то его понимаю.
Проскурин говорил необыкновенно холодно. Его голос звучал смертным приговором для всего человечества. Президент прищурился, явно не понимая философского изречения.
— Кто это вам говорил? Кто-то советовал не запускать «Тэтрон», позволив агрессорам нас уничтожить? Вы сотрудничаете с кем-то кроме Министерства обороны? Нашей страны, в смысле…
— Господи, я ни с кем не сотрудничаю! Вам надо было показать кристаллическую палку! Я это сделал. На бумаге, как вы и просили. На практике все куда сложнее! Мы физически не готовы применять данный вид вооружения! Поймите, наконец!
— Понимать будете вы, господин Проскурин. В отведённом для этого месте, — президент поднялся с гостевого кресла. — Очень надеюсь, что вы ещё не оправились от пережитого стресса. И скоро одумаетесь… Прощайте.
Отрывистыми шагами, глядя под ноги, как обиженный подросток, гарант конституции зашагал прочь.
— Небось, полный этаж охраны приволок! От ромбоидных лучей охрана не поможет. Вот и суетится теперь. До этого что-то о жизнях не думал. Когда неофициально в горячие точки людей бросали. В какое же высокое дерьмо я вляпался, — подумал Проскурин, смотря на горящее солнцем окно.
В коридоре слышались крики. Президент уходил, забирая свиту. Второй раз за последние годы он слышал не то, что хотел. В нашей странной жизни даже боги иногда становятся смертными.
* * *
Виктория шла чуть впереди. Легкий деловой костюм вздрагивал от негодования и ветра. Кремовые туфли отбивали протестную дробь. Вокруг сновали люди, носились машины. Назойливые камеры на каждом углу старались заглянуть в глаза своим пресловутым распознаванием лиц.
Москва не отличается ласковым летом. И даже жара здесь имеет оттенки некого сквозняка, что весьма радует. Иначе бы журналистка спарилась в закрытом наряде.
В отличие от нее Влад скинул модный пуловер, обнажив футболку с крупной надписью на английском.
Парень шел, рассматривая многоэтажки. За спиной рукотворным Эверестом красовалась Останкинская башня.
Похоже, что мужчина был зол. Но столица России все равно его поражала. В хорошем или плохом плане, не важно. Главное, что он не мог собраться с мыслями, заостряя взгляд на очередном фонтане или архитектурном объекте.
Понимая, что ее спутник так и будет молчать, Виктория начала первой.
— Ты видел такое! Ты такое пережил! А мозгов не прибавилось. Именно поэтому, дорогой, таких, считают провинциальными гопниками.
— Послушай, зай. Давай лучше вызовем такси. И поговорим в гостинице!
— Ага, как скажешь, псих! Может тебе ещё торт испечь за заслуги!?
— Да реально жарко. И шумно, Вик. Ну, ты успокойся, хоть, — Влад догнал девушку, проворно обойдя старика в дорогом костюме и черных очках.
— Я более чем спокойна! Просто скажи, гребаный боксер самоучка, на кой черт ты избил ведущего!? Ответь мне, дуре!
— Я не избил! Я просто дал пощечину… Так получилось.
— А если на всю страну покажут? А если тебя посадят?
— То есть, по-твоему, гнать шнягу про хорошую жизнь нормально… Да ладно это! Как тебе рассказ про поражение инопланетных сил и про наши «незначительные» потери!? Как тебе байка о том, что все погибшие сами виноваты, потому что нарушили приказ!? Как тебе хрень в стиле: последствия взрыва в городе, устроенного оппозиционными радикалами, почти ликвидированы???
— Твою мать! Тундук! — Девушка ускорила шаг.
В какой-то момент она чуть не упала, подвернув ногу. Но этого не случилось. И выровняв походку, журналистка рассекала плитку, словно морскую гладь пиратская шхуна.
Девушка говорила много, отрывисто, зло. Она объясняла, что такое современные, информационные технологии. Разжевывала, как устроена отечественная пресса.
Она упрекала Влада за то, что он направился заведомо не в ту передачу, стараясь попасть на самое рейтинговое шоу.
Она пыталась доказать, что рукоприкладство, в высокой степени глупо. Особенно в век, когда войны ведутся на уровне «тонких материй».
Материи действительно тонкие. Правда, люди погибают вполне реально. Такой парадокс псевдо культурного, наигранно-улыбчивого котла, в котором нам волею судеб предстало вариться.
Влад прекратил пялиться по сторонам. Теперь он рассматривал облака, будто видел их впервые в жизни.
— Проправительственный канал, говоришь? Да они все у нас про-правительственные! Рукоприкладство блин… Он на покойного Евгена гнал! На меня гнал! Или ты не слышала? На стульях этих долбанных под светильником сидела… Да и вообще, этот Шепин сам на меня попер! Вечно на камеру петушится. В спецназе служил? Шлюшья затрещина! Вот тебе и спецназ!
Виктория остановилась. Она пыталась понять, то ли ее разгорячённый парень действительно быдло. То ли это шок от недавней трагедии.
— Я люблю тебя, Владик. Я знаю, что ты прав… Но у нас нельзя тыкать правду куда попало. Иногда для нее нет места.
— Для правды всегда есть место! Иначе это уже ни черта не правда. Мы с тобой думали, что при такой угрозе, смишники одумаются. Как видишь, нет! Тогда пусть нас спалят эти чёртовы каменюки. Все равно нет смысла!
— Смысл есть! Ты смотришь на то, что на поверхности. Но в нас есть ещё нечто, достойное восхищения. Я сама об этом не знала. Почувствовала недавно. Вот когда тебя искать ехала. И я могу сказать, что мы идём неверным путем. Но этот путь может измениться. Дав себя уничтожить, явно не сделаем лучше.
— Господи! Да ты у меня прям философ. Философская зануда…
Парень подошёл к возлюбленной. Они нежно обнялись. Пылкий гнев сменился приливами ласки. Наверное, это и есть идеальные отношения.
Какая-то бабка с тяжёлой сумкой чуть не врезалась в пару. Но Вику и Влада это не смутило. Молодые люди предались порыву страсти.
Он всегда накатывает так странно, как теплая погода после затяжного дождя. И, похоже, что сегодняшняя оттепель обещала быть долгой.
Виктория, забыв о недавней строгости, сложила бантиком губы, медленно наклонившись вперёд. Влад крепко сжал тонкую талию. Свитер с его плеча плавно сполз.
Но резкий крик оборвал идиллию, заставив пару разорваться на две отдельные личности.
