Да уж.
Выглядит либо дурной шуткой, либо ошибкой. А еще вероятнее, кто-то просто выбросил это приглашение, решив, что мой почтовый ящик — отличная мусорка.
Потому что меня зовут Алисой и фамилия, почти как у Булычева, Селезневская.
Одна беда: я не в сказке, и “за миллион” у меня только проблем.
Глава 3
Утром — хотя для кого-то одиннадцать часов это уже разгар дня — я открыла глаза.
Встала, умылась, поплелась на кухню. Там поставила чайник, а пока он грелся, со скучающим видом изучала полупустой холодильник.
Я отнюдь не лентяйка и тем более не разгильдяйка, но мне просто физически не хватало времени на полноценную готовку, чтобы и завтрак с кашей, и на обед набор из трех блюд и компота.
В итоге сварила два яйца и, запивая их чаем, задумчиво разглядывала танец одиноких пылинок в пробивающихся лучах солнца. Они медленно оседали вниз на то самое вчерашнее приглашение для “тех, кому за миллион”.
Наверное, стоило вчера выбросить или сжечь послание вместе с конвертом, но я так и оставила письмо на столе. Рука не поднималась сотворить такое кощунство.
Внезапная трель стационарного телефона отвлекла от мыслей. Да-да, такими еще пользуются.
С чашкой наперевес я поплелась на бодрое “дзынь”.
— Алло.
— Алиса? Ты чего мобильный не берешь? — без предисловий раздался голос моей начальницы и грымзы по совместительству — Марины Петровны. — Ты в курсе, что уже как час должна быть на работе?
Ничто не бодрит лучше, чем вопли руководящего состава и кипяток, пролитый на ноги. Мне реально повезло, что чай уже успел остыть, иначе светил бы мне лютый ожог.
— Как час назад‘? Сегодня же вторник, мне выходить только после четырех.
— Вторник! — подтвердила грымза. — Вот только не ты ли две недели назад вызвалась подготавливать новогоднее шоу? Ты! А у нас еще конь не валялся, то бишь морж!
Очень хотелось возразить, что сама я никуда не вызывалась, а все обязанности на меня повесила сама начальница, но я слишком боялась потерять работу.
— Извините, больше не повторится. Скоро буду.
— Жду! — рявкнула грымза и положила трубку.
Если бы мне сейчас кто-то сказал, что я тряпка и меня пинают как хотят, возможно, оказался бы прав. Но не имея особых перспектив в трудоустройстве, я не могла себе позволить грубого поведения. Говорят, где-то в столице можно жаловаться на самодурство директоров в трудовую инспекцию, но здесь, на периферии, прав был тот, кто по должности выше…
В океанариум я влетела через час, раскрасневшаяся, взмокшая и заранее уставшая. Потому что после такого марафона фонтанировать силами было весьма сложно.
А дальше весь день я пыталась работать. Занималась моржом Гошей и другими обитателями парка: двумя котиками и дельфином. Вот только у Грымзы Петровны сегодня было особенно паскудное настроение. Не знаю, с какой ноги она встала, но раз в час она прибегала из своего кабинета и выдавала очередную тираду о том, как все ужасно, и что работаю я отвратительно, и на дворе уже тридцатое ноября, а представление не готово. И все по моей, безусловно, вине!
Я слушала ее, кивала, подобно китайскому балванчику, а сама думала: “Вот завтра соберутся на вечеринке в пафосном клубе те, кому за миллион. Им наверняка будет весело, шампанское рекой, танцы до утра. А у меня…”
— Уволю, Селезневская. Вот посмотришь. Знаешь, сколько желающих на твое место?
Вот тут я впервые скептически выгнула бровь, потому что знала ответ.
— Сколько? — спокойно спросила я.
— Эм… эм… Много! — передо мной распахнули пятерню, а потом повели ею так, будто здесь выстроился римский легион. — Вот вчера как раз приходила женщина.
Опытный тренер из Иркутска. Работала с нерпами. Ты понимаешь, какой это уровень?
Если честно, не очень, но вот сам факт соискателя мне не понравился. Потому что еще вчера я искренне считала, что сюда работать пойдут только такие, как я.
Молодые, любящие животных и хватающиеся за любую копейку. Ну, и плюс ветеринарное училище в графе о среднем образовании.
— В общем, работай. Я жду результат! — приказала мне и опять скрылись в кабинете Грымза, чтобы через час продолжить выносить мозг Лишь когда Петровна ушла домой, пытка закончилась.
Чтобы продолжится уже следующим утром, когда я, не выспавшись, пришла к девяти часам работать.
И я уже честно не понимала, чего добивается начальница. Потому что Гоша наконец выполнял стойку на лапах, при этом шапка Деда Мороза с него не сваливалась, а дельфин научился бить хвостом в такт “Джингл Белз”. В общем, я справлялась на отлично.
Однако складывалось впечатление, будто меня нарочно провоцируют сорваться. К обеду я была уже настолько зла, что мысль написать заявление по собственному желанию мелькала в голове все чаще.
Может, ну его нафиг? Напишу заявление, потом две недели отработки и пусть Петровна себе локти грызет, когда в канун всех новогодних представлений останется без Снегурочки в моем лице.
А Гоша никого другого к себе не подпустит, в этом я была стопроцентно уверена. останавливало меня только то самое пресловутое чувство совести: как же я оставлю своих подопечных на расправу Петровне и какой-то неизвестной дамочке из Иркутска с нерпами’?
— Чего грустишь’? — голос сторожа Василия эхом раздался под куполом бассейна. — Тоже уже в курсе?
Я обернулась и непонимающе посмотрела на мужчину далеко за шестьдесят, который подрабатывал по ночам, охраняя здание. Сейчас же был обед. Рановато для его смены.
— В курсе чего‘? — переспросила я.
— Ну как же‘? Океанариум какой-то богатей выкупает. Точнее, только здание. Ночной клуб будет делать. Вот нас всех Петровна “по собственному” желанию и увольняет.
— Зачем? — Мне показалось, я ослышалась. — По чьему желанию?
— Будущего владельца, само собой, — усмехнулся мужчина. — А по бумагам, нашего личного. Это чтобы три оклада не платить по сокращению. Мне сноха сказала: Петровне на лапу дали, чтобы она тут тихо все организовала и утрясла проблемы.
— Откуда такие подробности? — я подозрительно прищурилась. — Снохе-то откуда знать!
— А она у меня администратором работает в “Зевсе”, - сторож произнес название того самого пафосного клуба из приглашения. — Ушки на макушке держит и своим все рассказывает.
— Но как же утренники, звери‘? — до моего наивного мозга ситуация доходила очень медленно.
Василий пожал плечами.
— Понятия не имею. Были б лошади, на мясо отправили. А этих… — он покосился на Гошу, который опять тренировал стойку на ластах. — В море, наверное, выпустят, ну, или продадут кому.
