В общем, победа осталась за мной, хотя я в очередной раз решил, что ни черта не разбираюсь в женщинах. Или, быть может, содержимое головы и психология дам разного круга отличалась настолько разительно‘? Но раньше я думал, что дело только в сумме, которую нужно потратить на барышню…
Когда показался океанариум, то я вышел из машины вместе с нимфой, дав знак таксисту немного подождать.
Алиса стояла, сжимая ремешок сумочки и неуверенно глядя на меня, явно не понимая, что происходит.
А я все тянул и тянул, почему-то вновь залипая на лицо девушки и отмечая странные, незаметные для меня раньше детали. То, какой у нее слегка вздернутый нос и едва заметные веснушки на нем, то, как снежинки путаются в волосах, выбившихся из-под старенькой вязанной шапочки.
— Ну, до свидания, — наконец первая проговорила Алиса. — То есть прощайте…
— До свидания, — выбрал первый вариант я и, поддавшись какому-то ребяческому порыву, коснулся ее щеки легким поцелуем.
Это простое прикосновение не прошило током похоти, нет… оно задело что-то иное. Что-то лежащее глубоко в душе далеко-далеко от желаний тела, но безумно важное.
Ощутив резонанс, я отшатнулся и, еще раз улыбнувшись на прощание, быстрым шагом вернулся к автомобилю, запрыгнул на переднее сидение и только там перевел дух.
— Трогаем, что ли? — лениво спросил водила.
— Да, — отрывисто кивнул я.
Напоследок не удержался и посмотрел в зеркало заднего вида. Алиса удивленно хлопала глазами, прижимая к щеке руку в варежке.
Варежка… этот нюанс в очередной раз вписался диссонансом в привычный для меня женский облик. Раньше я никогда не видел девушек в варежках… притом, судя по всему, собственноручно связанных. Слишком уж кривенькие. Зато милые.
Аэропорт встретил меня привычным гулом и суетой. Люди торопились на рейсы, запаковывали багаж и стояли в очередях.
Ну, а я впервые в жизни летел эконом-классом и заранее готовился к худшему!
К сожалению, прямых рейсов “Мурманск — Швейцария” было не предусмотрено, и приходилось лететь с пересадкой в Санкт-Петербурге.
Но судьба, видимо, решила, что хватит с меня подножек‚ и все прошло относительно гладко. В самолете даже не было маленьких детей и никто не орал весь перелет. Я замечательно выспался, насколько это позволяли кошмарные кресла.
Рисковать желудком и есть самолетные сзндвичи я не стал, хотя живот отчетливо урчал и намекал, что переварит даже подошву от ботинка. Но я не доверял его заверениям и не кормил.
Пару часов в воздухе пролетели быстро. До пересадки оставалось полтора часа, потому я решил выпить кофе в ресторанчике, а не торчать в зале ожидания со всеми остальными.
Именно там, пока я медленно тянул горький эспрессо, меня догнал очередной вираж затейливой трассы под названием “Судьба”. В дверях заведения появилось двое.
Лицо одного из них показалось знакомым, едва ли не до боли. Лет пять его не видел, в последний раз, наверное, на похоронах отца.
Коршунов. Он-то какого черта здесь делает?! Полтора года назад его имя настолько активно муссировалось в прессе с каким-то криминалом, что я был уверен: почивает Руслан на нарах. Но нет, стоит в десяти метрах и кого-то ищет взглядом.
А вот второй человек вызвал недоумение. С узким хитрым лицом и взглядом ищейки, который остановился прямо на мне.
Недоумение переросло в настороженность. Тем более, что Коршунов незамедлительно двинулся ко мне и, не спрашивая, сел напротив, а своему спутнику сказал:
— Подожди в стороне, я позову, когда потребуется.
Тот лишь кивнул и уселся за маленький круглый столик в двух метрах от нас.
Руслан же скрестил руки на груди и проговорил: — Ну и куда ты собрался, недоумок?!
— Для начала, доброго дня, — я дернул бровью, пребывая в легком шоке от столь почтительного приветствия. — Чем обязан‘?
— Ты мне’?! — едва заметно усмехнулся Коршунов. — Ничем не обязан, а вот я твоему отцу задолжал, и только это заставило меня сорваться из Москвы и ехать сюда, чтобы вытаскивать твою жопу из неприятностей.
Тон, которым он говорил, мне не нравился. Будто мальчишку отчитывал.
Я оставил чашку в сторону и поднялся из-за стола: — Свою жопу я в состоянии вытащить сам. Всего доброго.
— СИДЕТЬ! — едва ли не рявкнул Руслан, и что-то заставило меня послушаться. Нет, не здравый смысл, а интуиция. Московские бизнесмены не приезжают просто так для чашки кофе в Питер… — Данила, неужели ты настолько идиот, что собрался в Швейцарию?
— Я собрался отвоевать обратно свой бизнес, и для этого мне нужны деньги, которые там.
Руслан посмотрел на меня, как на полного придурка. Я же поспешил добавить: — Никаких запретов на выезд я не подписывал, если вы об этом. Имею право лететь куда угодно.
— Ну-ну, — скептически отозвался собеседник. — Если бы не хорошая память о твоем отце, Данила, пожалуй, я бы лично оторвал от пирога, которым был твой бизнес, жирный кусок. Все, что меня останавливает, это зыбкое понятие чести, которым я все еще дорожу. Так вот, слушай меня внимательно, юный идиот. Тебе не дадут даже на самолет сесть. С самого Мурманска тебя пасут фэбосы, и стоит тебе только пройти регистрацию — повяжут при попытке бегства из страны. Потому что в глазах закона ты — подельник в куче махинации, и в то, что тебя подставили, верю только я, ну и, может, ты сам.
— Но как же… — начал я.
— Заткнись и слушай. Считай меня своим крестным феем, который чисто случайно узнал по каналам, что ты забронировал билет до Швейцарии и даже успел тебя перехватить. Нет, я правда думал, что ты умнее. Вначале залег на дно в какой-то дряхлой хате…
При упоминании домика Алисы стало обидно.
— Я никуда не залегал. Пошел туда, где приняли. — В этот момент меня пробило недопеченным кашлем. Пока приводил дыхание в порядок, Коршунов внимательно следил за каждым моим движением. Пришлось пояснять: — Бронхит у меня.
Лечился.
— Так вот, мой юный друг, если ты не хочешь, чтобы к нему добавился еще и тюремный туберкулез, слушай меня внимательно. Я могу только догадываться, кто тебя подставил, скорее всего, кто-то из ближнего окружения. Ищи там. Но вот деньгами и адвокатом помогу. На этом буду считать долг перед твоим отцом выполненным, а дальше крутись сам как знаешь. Выплывешь из этого дерьма, значит, достоин… А нет — тогда сам виноват. Мир акульего бизнеса не терпит слабаков.
Поджав губы, я слушал то, как Коршунов планирует организовать мне адвоката и снабдить деньгами, и чувствовал себя при этом еще ничтожнее, чем в домике у Алисы.
Только что Руслан ткнул меня в мои же ошибки, словно котенка в вонючую лужу, и самое гадкое — он был прав.
После смерти отца я вел себя не то чтобы как придурок, но весьма беспечно. У меня были деньги, оставшиеся связи. Я был дерзок и самоуверен, весь мир валялся у ног: Золотой ребенок, мать меня.
