Коридоры и лестницы дома были безлюдны. Никто из соседей не проснулся и не увидел маленького мальчика в синем халате и с белкой на плече. Вэн толкнул входные двери и вышел навстречу холодному ночному воздуху.
Галька, поджидавшая его снаружи, немедленно схватила его обеими руками за запястье и потащила за собой в сторону от крыльца. Остановившись позади двух сосен в горшках и ряда мусорных баков, она развернулась. Ей на лицо упал свет от фонаря.
– Спасибо, что пришёл, – выпалила Галька, но Вэн ещё никогда не слышал от неё столь вежливого тона. – Прости, если мы тебя разбудили. Но мне нужно было с тобой поговорить.
– Зачем? – Вэн поёжился, хотя ночь была не такой уж холодной. – В чём дело?
– Чую претцели, – сказала белка, принюхиваясь. – Вы чуете претцели?
Галька понизила голос, но даже в свете фонаря Вэн не мог различить её губы.
– …помело и мелисса…
– Что? – прошептал Вэн.
Глаза Гальки стрельнули по сторонам.
– Я хотела извиниться.
– За что?
– За то, как они с тобой поступили. Валет, Жук и Заклёп.
– Валет? – взвизгнул Барнавельт. – Где?
Вэн сделал маленький шаг назад.
– Они тебя прислали? – с подозрением спросил он. – Сказали тебе шпионить за мной? Или уговорить сделать так, как они хотят?
– Что? – на лице Гальки отразилось искреннее удивление. – Нет! Никто не знает, что я здесь. – В свете фонаря что-то порхнуло, и она вздрогнула. – Но они могут за нами наблюдать. – Она повернулась назад к Вэну. – Они не должны были так поступать. Валет и стражники. Но это их работа. Я надеюсь, ты не будешь держать на меня зла за это. В смысле… на нас всех.
Вэн подумал, много ли найдётся людей, которых просили не держать зла за то, что их похитили.
– Ну я был от этого не в восторге, – сказал он. – Но ты тут ни при чём.
Голос Гальки стал ещё тише.
– Так… ты на меня не сердишься?
– Нет. Я на тебя не сержусь.
Плечи Гальки повисли. Она сделала глубокий вдох и снова напряглась всем телом.
– Ладно, – сказала она таким тоном, будто обращалась сама к себе. – Хорошо.
Вэн внимательно на неё посмотрел и спросил:
– Почему тебя волнует, сержусь я на тебя или нет? И почему вы все хотите переманить меня на свою сторону? Потому что я знаю часть ваших секретов?
– Нет! – торопливо возразила Галька. – Ну не совсем. Но это… ты… – Она вскинула руки. – Ты можешь делать то, что другие не могут!
Большую часть своей жизни Вэн провёл, наблюдая, как другие делают то, что он не мог. Они могли слышать то, чего он слышать не мог, и улавливать слова и потайной смысл, которые оставались для него неуловимыми. Все они почему-то всегда оказывались выше, сильнее и старше его. С помощью определённых усилий и воображения Вэну в целом удавалось держаться с ними на одном уровне. Но от мысли, что он был способен на что-то, недоступное остальным, у него на секунду перехватило дыхание.
– Например? – спросил он.
– Ты можешь слышать Созданий, – ответила Галька. – Ты можешь видеть желания. Ты даже заметил нас!
Вэн пожал плечами.
– Вы все тоже можете это делать.
– Да, но мы Коллекционеры! – возразила Галька. – Ты единственный не из нас, кто может всё это делать. Такого не бывало уже… да вообще никогда!
– Правда? – с надеждой спросил Вэн.
– И потом та, другая сторона… – продолжила Галька. – Они опасны. По-настоящему опасны.
Вэн сложил на груди руки.
– Опаснее группы людей, которая похитила меня из моей постели посреди ночи и подвесила меня над бездонной пропастью?
– Я же сказала, Валет и стражники на самом деле не плохие. Они просто так себя ведут.
– Разве это не делает их плохими?
Брови Гальки приподнялись. Она так долго молчала, что Вэну надоело ждать ответа.
– Возможно, мне было бы проще занять вашу сторону, если бы я знал, что она из себя представляет. В смысле чем вы там, под землёй, занимаетесь? Зачем вы коллекционируете желания?
Галька быстро обернулась.
– Это наша работа. Мы всех защищаем.
– От желаний?
– От того, что будет, если желания всех людей сбудутся.
Вэн покачал головой.
– Что в этом будет плохого?
Галька посмотрела на него так, будто он спросил, что такого плохого в бубонной чуме.
– Ты хоть представляешь, о чём люди желают? – прошипела она. – Ты хочешь, чтобы тебя затоптали динозавры? Или чтобы правителем всего мира стал восьмилетний задира? Или чтобы вся еда во всём мире стала на вкус как шоколадное мороженое? Можешь вообразить, как тебя будет тошнить от одной мысли о шоколадном мороженом?
– Шоколадное мороженое, – вздохнула на плече Вэна белка.
– Почему я должен тебе верить? – помедлив, спросил Вэн.
– Потому что я знаю. – Глаза Гальки были круглыми и сверкали от гнева. – Я знаю обе стороны. – Она принялась что-то искать в многочисленных карманах пальто. – Держи.
Она пихнула что-то в руку Вэна. Даже в полумраке было понятно, что это фотография, но он не мог различить изображение.
В свете фонаря опять что-то порхнуло.
Галька отшатнулась назад.
– Мне пора. Идём, Барнавельт.
Белка перепрыгнула с плеча Вэна на голову Гальки.
– Чуешь претцели? – услышал Вэн беличий писк, прежде чем они оба растворились в темноте.
Вэн взбежал по лестницам на свой этаж. Дверь в мамину комнату была плотно закрыта, и из щели внизу сочилась одна лишь тьма. Вэн прокрался к себе в спальню и закрыл дверь, после чего взобрался внутрь своей крепости из подушек и включил ночник.
Снимок, что дала ему Галька, был старым и помятым, как если бы он долгое время пролежал в кармане. На нём были запечатлены два человека.
Одним был стройный пожилой мужчина в аккуратном белом костюме, с морщинистыми голубыми глазами и седыми волосами. Вэн тотчас его узнал: мистер Фэлборг.
Рядом с ним стояла девочка лет пяти или шести с большими тёмными глазами и обрамляющими лицо короткими коричневыми волосами. Ладонь мистера Фэлборга лежала на макушке девочки в фамильярной, игривой манере, и они оба улыбались на камеру.
Девочка была обладательницей самых больших ушей, что Вэну приходилось видеть. Они торчали между прядями волос, как…
Как грибы на стволах деревьев.
Вэн наклонился к фотографии.
