Существо легонько улыбнулось ему, после чего поёжилось и свернулось назад в клубок.
– Тебе холодно? – спросил Вэн. – Выглядишь так, будто тебе холодно.
Он перебрал содержимое ящиков комода, пока не нашёл самый мягкий свой свитер, купленный мамой в Италии, связанный из ворсистой серебристой шерсти. Он положил его на дно коробки. Желаниед осторожно сместился на него, походил по ткани, понюхал, а затем улёгся и закрыл глаза.
Вэн думал о Бритве и его крюках, о непроницаемой тьме Хранилища и том жутком вое, от которого тряслись стены. Он думал о Гальке, мистере Фэлборге и маленьком существе, мирно спящем в коробке у него на коленях.
Что, если он может помочь им всем? Если ему удастся узнать правду, он может воспользоваться этим не только для того, чтобы освободить желаниедов, но и чтобы убедить Гальку в бессовестности Коллекционеров и вернуть её человеку, который так по ней скучает. От этой мысли у него потеплело на душе и кожу приятно закололо. По крайней мере, он мог попытаться.
Он мягко накрыл коробку с Лемми крышкой.
Убрав её под кровать, Вэн снял слуховые аппараты, привычно положил их на прикроватный столик и поставил рядом пресс-папье мистера Фэлборга. Переодевшись в пижаму, он выключил ночник и устроился в мягких и тихих объятиях постели.
Но голова не спешила отключаться. Вэн прокручивал начало приключений этой ночью, как он шагнул из окна в летающие сани и понёсся по ночному городу. Он улыбнулся и пошевелил под одеялом пальцами ног. Стержень так много говорил о том, как опасны желания и их силы, но он ни разу не упомянул, какими они могут быть чудесными.
Может, Коллекционеры не хотели, чтобы кто-то ещё об этом знал? Может, это был ещё один удивительный и прекрасный секрет, который они ото всех скрывали?
Но Вэн его узнал.
Он устроился поудобнее и закрыл глаза.
Ему снилось, как он летит по лесу, за его спиной развевается длинный чёрный плащ, по деревьям скачут серебристые существа, и он несётся над холмами и реками навстречу миру, где всё, о чём он только пожелает, может исполниться.
18
Пицца «Хот-дог и всякая всячина»
Вэн шёл за мамой по улице, ведущей к оперному театру. Стоял ясный солнечный день, по дорогам тянулись нескончаемые потоки машин, на тротуарах толкались пешеходы, но Вэн был так поглощён воспоминаниями о прошлой ночи, что не замечал ничего вокруг. Короткий четырёхчасовой сон тоже не способствовал внимательности. Он не заметил игральную кость с двадцатью гранями перед чёрным входом в театр и браслет из фиолетовых бусинок со сломанной застёжкой, что блестел на ковре в одном из коридоров. Он продолжал витать в облаках, даже когда мама свернула налево, а не направо, и они пошли в противоположную сторону от репетиционного зала мимо всё более просторных кабинетов, и лишь громкий мамин возглас привёл его в чувство.
– Здравствуй, Питер! Как у тебя дела?
Они стояли на пороге кабинета мистера Грея. Внутри на одном из элегантных кожаных диванов лежал и хмурился на экран игровой приставки Питер Грей. Он посмотрел на них своими холодными, как бассейны, глазами и пробормотал что-то невнятное, то ли «популярно», то ли «фатально», но, скорее всего, он сказал: «Нормально».
– Мы с Чарльзом подумали, раз вы всё равно сидите здесь во время репетиций, почему бы вам не проводить время вместе! – Мама подтолкнула Вэна в комнату. – Веселитесь!
И она стремительно удалилась.
Питер не пошевелился.
Вэн уронил свой рюкзак на дорогой на вид ковёр.
– Я взял с собой комиксы, – начал он. – Так что, если ты хочешь играть в свою игру, я могу…
Но Питер поднялся и так быстро подошёл к Вэну, что тот невольно сделал шаг назад.
– Пошли со мной, – тихо бросил Питер и секундой позже исчез за дверью.
Вэн пошёл за ним.
Ему пришла в голову мысль, что он только и делает, что за кем-то следует. За мамой. За Галькой и Барнавельтом. За Питером. Но он даже не мог спросить Питера, куда они идут. Он не видел его лица, и Питер всегда говорил с ним, стиснув зубы, поэтому понять его было тяжело, даже когда они стояли лицом к лицу. Поэтому он просто старался не отставать и всё сильнее чувствовал себя собачкой, с которой никто не хочет гулять.
Питер провёл его вниз по двум лестничным пролётам, по заднему коридору и через металлическую дверь на улицу.
Их затопил шум. Гремели проезжающие мимо мусоровозы. Ревели автомобильные двигатели. Визжали клаксоны.
– Погоди! – наконец подал голос Вэн. – Мне нельзя…
Отлично, теперь он оправдывается, как маленький. Ведёт себя совсем не так, как полагается двойному агенту с важным заданием. Как полагается Супер-Вэну.
– Я обещал не выходить из театра.
Питер на ходу дёрнул плечом.
– Ту… все… ква…
– Что? – закричал Вэн.
Питер остановился и повернулся лицом к Вэну.
– ТУТ идти ВСЕГО один КВАРТАЛ, – произнёс он намеренно громко и медленно, из-за чего каждое слово звучало как оскорбление.
Развернувшись, он зашагал так быстро, что Вэн за ним не успевал.
Они свернули за угол и прошли мимо площади с рядами брызжущих фонтанов. Вокруг них прогуливались люди, попивая что-то из бумажных стаканов, говоря по телефону и фотографируясь. Вэн хотел остановиться и посмотреть: вдруг кто-то из них бросит в воду монетку и вдруг где-то рядом наблюдают, затаившись в ожидании своего часа, фигуры в чёрных пальто. Но Питер уже толкнул стеклянную дверь, над которой висела вывеска: «Пицца Паваротти! Каждый кусок – триумф!»
Вэн зашёл следом за ним внутрь.
Пиццерия занимала длинную и узкую комнату. От одного её конца до другого тянулись стеклянные витрины, внутри которых подсвеченные тёплыми жёлтыми лампами лежали пиццы. Рядом с каждой была табличка, как у картин в музеях. Здесь была пицца «Хот-дог и всякая всячина», пицца «Лазанья по-домашнему», пицца «Острое куриное карри», пицца «Арахисовое масло и джем с соусом из суфле». Вэн наклонился ближе, и целая феерия незнакомых и восхитительных запахов хлынула ему через нос прямо в желудок.
– Я БОЛЬШЕ всего ЛЮБЛЮ пиццу с МАКАРОНАМИ с СЫРОМ, – всё так же нарочито медленно и громко сказал Питер. – Но они ВСЕ ВКУСНЫЕ. Кроме ЯЙЦА ПО-ШОТЛАНДСКИ.
– Буду иметь в виду, – отозвался Вэн.
– Ты ЧТО БУДЕШЬ?
– О! – Вэн похлопал по карманам. – У меня нет с собой денег.
– У меня есть. – Питер кивнул на витрины. – Просто ВЫБЕРИ.
– Ну… макароны с сыром звучит ничего.
Питер заказал два куска. Мужчина за прилавком передал им две бумажные тарелки с пиццей, и Питер направился к небольшому столику в углу.
– Я же ГОВОРИ-И-ИЛ, – протянул он после того, как они оба откусили. – Это ВКУ-У-УСНО.
