Вэн кивнул, пережёвывая. Затем он глубоко вдохнул. Супер-Вэн не стал бы молчать. Он бы вёл себя спокойно и храбро.
– Тебе необязательно так разговаривать.
Питер нахмурился.
– Как «так»?
– Громко и медленно. Я тебя понимаю.
– О, – кажется, Питер… смутился? Он провёл рукой по волосам. – Я просто думал… у тебя же…
– Это тяжелее, когда в комнате шумно или когда я на улице, – объяснил Вэн. – Но если я стою рядом и вижу лицо человека, который со мной разговаривает, и вокруг не так много других звуков, то обычно я хорошо всё понимаю.
– О, – повторил Питер. – Извини.
Они недолго помолчали.
– Ты прав, – сказал Вэн. – Эта пицца очень вкусная.
Какое-то время они ели молча. Затем Питер опустил свой кусок и сказал уже нормальным голосом:
– Мой папа и твоя мама обедали вместе три раза за прошлую неделю.
– Что? – спросил Вэн.
– Мой ПАПА и ТВОЯ…
– Я тебя слышал. Что ты хочешь сказать?
– Я хочу сказать, что они вместе обедали. В ресторане. Три раза. Вдвоём. – Питер нетерпеливо уставился на Вэна. – Типа как на свидании.
Вэн, до этого момента представлявший маму и мистера Грея сидящими в одиночестве за столом в школьной столовой, внезапно вообразил совершенно иную картину. Теперь на столе была скатерть. Свечи. Маленькие вазы с цветами. Его мама и мистер Грей сидели, наклонившись друг к другу, смеялись, чокались бокалами и делали все остальные вещи, обычные, по мнению Вэна, для свиданий.
– Откуда ты знаешь? – спросил он.
– Я видел его календарь.
– Но… когда? Я постоянно с…
– В субботу, – перебил его Питер. – Когда тебя с ней не было. И ещё дважды на неделе до этого, когда ты был в костюмерной, или в реквизиторской, или где-то ещё. Суть в том, что они обедали вместе. Три раза. – Питер раздражённо пожал плечами. – Думаешь, почему твоя мама сегодня пришла так рано на репетицию? Чем, по-твоему, они прямо сейчас занимаются?
Вэн проглотил кусок пиццы, который вдруг стал на вкус как пенопласт.
– Они, наверное, просто говорят о работе. Мы, может, уедем в Англию, поэтому…
Питер опять не дал ему договорить.
– Сегодня папа сказал мне, чтобы я привыкал к твоей компании. Они хотят, чтобы мы подружились. – Глаза Питера стали ещё холоднее. – Ты же понимаешь зачем, да? Если они продолжат встречаться, они, скорее всего, поженятся. И тогда мы станем…
Следующие слова сорвались с языка Вэна, как кусок не до конца пережёванной пищи:
– Сводными братьями.
Оба мальчика притихли.
Вэн не знал, о чём думал Питер, но его разум перескакивал с одной жуткой перспективы на другую. Общая комната с Питером. Все завтраки, обеды и ужины за одним столом с высокомерным Питером и нудным мистером Греем. Конец путешествиям вдвоём с мамой, прогулкам по новым городам, чтобы изучить окрестности и найти лучшее мороженое в районе. Никаких больше «только я и мама».
– Я просто подумал, что ты должен знать, – наконец сказал Питер.
Вэн опустил на тарелку корочку от пиццы.
Питер встретился с ним взглядом.
– Ты же не хочешь, чтобы так было, правильно? Чтобы они поженились?
– Нет, – ответил Вэн. – Нет. – И затем ещё раз, на всякий случай: – Нет.
Глаза Питера самую малость потеплели.
– Я тоже. Я даже пожелал в свой день рождения…
Вэн насторожился. «Питер Грей. 8 апреля. Двенадцатый день рождения». Но Питер не договорил.
– Что ты пожелал? – спросил Вэн.
– Ничего. Это глупо.
– С чего бы? Или ты пожелал, чтобы твоего папу раздавила гигантская пицца с макаронами с сыром?
Питер фыркнул, что в его случае можно было засчитать за смех.
– Нет.
– Скажи мне, – настаивал Вэн. – Или это что-то дурацкое? Вроде, «хочу стать русалом и уплыть от них всех подальше»?
На этот раз Питер почти по-настоящему рассмеялся.
– Нет. Я просто… – Он замолчал. – Говорят же, что если рассказать о своём желании, то оно не сбудется.
– Мне они об этом не говорили, – возразил Вэн, не подумав.
– Что?
– В смысле… Я никогда о таком не слышал. – Вэн сунул в рот последний кусочек пиццы и постарался вести себя как обычно. – И потом, кто верит во всю эту чушь – в загадывания желаний?
– Ладно. – Питер шумно выдохнул. – Я пожелал, чтобы папа перестал встречаться с твоей мамой.
– Правда? Ты не… не знаю… не пожелал, чтобы с моей мамой случилось что-то плохое, или…
– Нет, – торопливо сказал Питер. – Твоя мама хорошая. Я просто не хочу, чтобы они поженились. Вот и всё.
Вэн кивнул.
– Я тоже.
– Может, этого и не случится, – после недолгой паузы произнёс Питер. – Как я уже сказал, я просто подумал, что тебе стоит знать.
Он встал и выбросил свою тарелку в мусорную корзину. Вэн вышел за ним на шумную улицу, и всю дорогу назад до оперного театра в его желудке неприятно булькала пицца с макаронами и сыром.
Тем вечером мама Вэна была в превосходном настроении. Пока они шли домой, оно что-то беспрестанно напевала себе под нос. Вэн мысленно отстранился от её голоса, рёва автомобилей и гула ветра и не поднимал сосредоточенного взгляда от тротуара.
Обёртки от жвачки. Крышки от бутылок. Пуговицы. Ничего стоящего.
Мама дёрнула его за руку. Вэн поднял глаза и сощурился на её ослепительную улыбку, что так часто озаряла её лицо на сцене.
– Джованни, что ты думаешь насчёт того, чтобы остаться здесь навсегда?
Сердце Вэна метнулось в горло ракетой. Он почувствовал, как оно врезалось ему в нёбо.
– Что? – подавился он. – Я думал, мы едем в Англию!
– Это была всего лишь возможность. – Улыбка мамы стала ещё шире. – У Чарльза есть пара идей, и это значит, что я останусь на следующие несколько сезонов. Может быть, дольше.
Вэн попытался, но не смог совладать с голосом и практически крикнул:
– Идей по работе?
– Да. Но не только. Я уже какое-то время думаю о том, что пора где-нибудь обустроиться. Может, возьму себе учеников. Запишу альбом, поработаю с небольшими коллективами и новыми композиторами. Здесь столько возможностей! – Она вопросительно на него посмотрела. – Что такое, Джованни? Вчера ты не хотел уезжать, а сегодня после моих слов, что мы, возможно, останемся, ты выглядишь убитым горем!
– Я…
