Он этого не хотел. Только не навсегда.
– Нет! – воскликнул Вэн и, бросившись к мистеру Фэлборгу, попытался выбить монету из его пальцев.
Но тот поднял руку, чтобы Вэн не смог до неё достать.
– Не желайте этого! – закричал Вэн. – Я не хочу!
Мистер Фэлборг с выражением вежливого удивления на лице моргнул.
– Ну… что-то… лучше… белка-переводчик…
И затем он бросил монетку в фонтан, и Вэн не успел его остановить.
Вэн сердцем чувствовал, как монетка проносится по воздуху и падает, падает, падает.
Она плюхнулась в воду.
Галька кинулась за ней.
Но её опередило огромное существо с кучей лап. Оно нырнуло в чашу. Вэн успел заметить слабое сияние, прежде чем оно исчезло в звериной пасти.
Всё вокруг окутал туман.
Со всех сторон одновременно подул сильный ветер, выдавливая из лёгких Вэна воздух и вынуждая его зажмуриться.
Когда он вновь открыл глаза, ветер стих. Фонтан блестел. Рядом с ним стояло дымчатое существо, ставшее ещё больше. А в руке Вэна что-то было.
Сощурившись, он посмотрел вниз.
Его слуховые аппараты.
Вэн глубоко задышал. Он чувствовал, как лёгкие наполняются воздухом и как он вырывается из горла, но не мог этого услышать. Он видел, как шелестят листья и журчит вода в фонтане, но ничего это не слышал. Он остался самим собой.
Он поднял взгляд на мистера Фэлборга.
Мужчина в белом костюме выжидающе смотрел на него, будто ждал благодарности.
Но Вэн не чувствовал себя благодарным.
Совсем наоборот.
Не отрывая от мистера Фэлборга сердитого взгляда, он надел слуховые аппараты.
Тот подождал, пока Вэн не закончит.
– Я всего лишь хотел помочь, – спокойно сказал он.
– Вы не ПОМОГАЛИ! – взорвался Вэн. – Я не просил у вас помощи! И вы не спросили меня, чего я хочу! БЛИН! – рявкнул он так громко, что белка на его плече подпрыгнула. – Почему все думают, что я хочу слышать, как ОНИ?!
Скрестив на груди руки, Галька уставилась на мистера Фэлборга.
– Люди постоянно думают, что все остальные хотят быть точно такими же, как они.
– Или они просто желают всем самого лучшего, – сказал мистер Фэлборг.
Он пошевелил пальцами, и монеты на его ладони заблестели. В этом маленьком жесте чувствовалось что-то жёсткое и бесчувственное. Похожее на угрозу.
Внезапно Вэна пронзила новая мысль, ясная и острая, как осколок стекла.
Это мистер Фэлборг загадал то желание.
Это он контролировал руки и ноги Вэна, когда тот открывал дверцы камер желаниедов. Это из-за него Вэн испытал то тошнотворное ощущение абсолютного бессилия. Затем он собрал выпущенных желаниедов здесь, несмотря на опасность, которая могла угрожать Вэну, Гальке и всем остальным. Точно так же, как он держал других желаниедов в маленьких коробках, говоря себе, что он делает это ради их блага. Мистер Фэлборг помогал другим не из добрых побуждений. Он просто считал, что ему виднее.
– Это были вы, – шагнул к нему Вэн. – Вы пожелали, чтобы я выпустил желаниедов. Вы заставили меня сделать то, что я бы никогда не сделал.
Мистер Фэлборг невозмутимо покачал головой.
– Я рассказывал тебе, чего желания сделать не могут. – Он поднял руку и стал загибать пальцы. – С их помощью нельзя контролировать самих желаниедов. Нельзя убить или причинить непосредственный вред. Нельзя вернуть к жизни. Нельзя остановить или изменить ход времени. И нельзя заставить человека сделать то, на что бы он в жизни никогда не пошёл. – Он посмотрел Вэну в глаза. – Но ты хотел выпустить желаниедов. Глубоко в душе ты хотел, чтобы они были свободны. Особенно твой маленький друг. Не так ли?
– Ну… да! Конечно! – вырвалось у Вэна. – Но я бы не стал… Я знал, что этого делать нельзя!
– Уверен? – спросил мистер Фэлборг.
По дворику пробежал ветерок. Вэн повёл взглядом по мерцающим в тенях чудовищным зверям, и ему показалось, что он узнал пару круглых, как блюдца, глаз.
– Вы знали, что я захочу освободить Лемми, – медленно произнёс Вэн. – За этим вы и дали мне желаниеда. Вы использовали меня, чтобы добраться до Хранилища, а затем… – Он посмотрел на монеты в руке мистера Фэлборга. – Вы заманили их всех сюда. Вы не хотите, чтобы они были свободны. Вы хотите их для себя.
Мистер Фэлборг вздохнул и с разочарованным видом наклонил голову набок.
– Не только для себя.
– Дядя Айвор, – громко и чётко заговорила Галька. – Ты считаешь, что поступать плохо во имя чего-то хорошего тебя оправдывает. Но это не так. – Она вскинула руку, и дымчатые существа зашевелились, не сводя с них выжидающих взглядов. – Но ты не можешь их контролировать.
– Контролировать их? – повторил мистер Фэлборг. – Зачем мне это?
У Гальки было такое выражение лица, будто её спросили, почему нельзя прилечь подремать посреди улицы.
– Потому что они опасны!
– Они могущественны. А это другое. – Мистер Фэлборг с жалостью на неё посмотрел. – Ты думаешь, что понимаешь происходящее здесь. Но ты очень юна, и ты всего лишь маленький кусочек в огромном пазле. И порой люди – те, кто старше и мудрее, – знают, какая картинка должна сложиться. – Он слегка подбросил монетки. Существа оживились, будто стая голодных волков. – Поэтому я забираю свои коллекции.
Голос Гальки вдруг стал тихим и придушенным, так что Вэн едва мог его разобрать.
– Что? – ахнула она. – Куда ты собрался?
– А, – широко улыбнулся мистер Фэлборг. – Этого я не могу тебе сказать. Не когда за нами наблюдают.
Вэн ещё раз обвёл взглядом границы дворика, и в этот раз он почувствовал на себе взгляды дюжин пар маленьких блестящих глаз, затаившихся позади желаниедов. Летучие мыши. Пауки. Птицы. Крысы. Все они высматривали и подслушивали секреты.
Мистер Фэлборг взглянул на Вэна, и тот понял, что он сам – и Барнавельт – тоже были наблюдателями.
Внимание мужчины вновь сместилось на Гальку.
– Пришло время тебе вернуться домой, – сказал он. – Назад к твоей настоящей семье. – Он поднял двумя пальцами серебряную монету. – Я хочу, чтобы ты пошла со мной, Мэйбл.
– Она назвал её Мэйбл? – шёпотом спросил Вэн Барнавельта.
Но тот был слишком поглощён происходящим, чтобы отвечать. Белка всем телом вытянулась к Гальке, стараясь стать к ней как можно ближе. Её усики подёргивались.
– Я желаю, чтобы моё дитя, Мэйбл Фэлборг, оставила Коллекционеров и отправилась со мной, – сказал мистер Фэлборг. – И я желаю, чтобы она помогала мне заботиться обо всех этих существах и защищать их от любого, кто пожелает их у нас забрать.
