— У меня, — гордо вскидывает подбородок доктор. — Поступила к нам сегодня.
— Как она?
Я предпочёл бы спросить об этом лично у Насти, но раз лечащий врач Насти здесь, то выслушаю в первую очередь её.
— Тяжелый случай, — вздыхает доктор. — Мы, конечно же, попытаемся сделать всё, что сможем, но…
— Сколько? — грубо перебиваю её.
— Мы можем поговорить об этом в моем кабинете, — женщина улыбается во весь рот.
— Только после того, как я лично увижу Настю, — отодвигаю её в сторону и прохожу в палату номер восемь.
Первое, что бросается мне в глаза — заплаканное лицо Насти. Она лежит с прикрытыми глазами на старой пружинистой кровати. В левой её руке торчит катетер, к которому присоединена капельница, в правой она сжимает телефон. Когда слышит посторонний шум, распахивает свои зелёные глаза и смотрит на меня с недоумением.
— Ты как?
— Нормально, — отвечает пересохшими губами.
Облизывает их и пытается приподняться на локтях.
— Лежи. Тебе, наверное, нельзя подниматься, — прохожу по палате.
Она слушается меня, кивает и вновь опадает на подушку. Незаметно утирает пальцами вновь выступившие слезы и шмыгает носом. В этот момент чувствую, что внутри меня все переворачивается вверх дном. Я хочу только одного, чтобы эта девочка перестала наконец плакать.
Сажусь на край кровати и беру её ладонь, из которой выскользывает телефон, в свою руку. Она у неё хрупкая и холодная и я сжимаю её крепче, чтобы согреть. Настя лежит на бесцветном постельном белье и, кажется, наконец-то перестает плакать.
— Расскажи мне, как ты хочешь его назвать? — спрашиваю негромко.
Настя недолго хмурит свои светлые брови, а затем отвечает:
— Алексеем.
— Хорошее имя, — соглашаюсь с ней. — Алексей, Лёшка.
Её губы трогает едва заметная улыбка. Настя расслабляется и окончательно перестает плакать. Мы преимущественно молчим, я все так же держу её руку и жду, пока закончится капельница.
Мне хочется заключить её в свои объятия и поклясться, что я многое сделаю для того, чтобы у неё и ребёнка всё было хорошо, но вместо этого выпускаю её руку из своей руки и ненадолго выхожу из палаты.
В коридоре достаю телефон и набираю номер старого знакомого. Когда-то давно, лет пятнадцать назад, моя компания выстроила его клинику с хорошей при этом скидкой.
— Алло, Вадим. Примешь? — Без вопросов, — отвечает, выслушав меня. — Сейчас пришлю автомобиль.
Настя. Несколько часов до.
В смотровой холодно, потому что несколько секунд назад окна здесь были распахнуты настежь. Я оглядываюсь по сторонам и нахожу кушетку. Сажусь на неё и жду пока придет заведующая отделением. Она появляется спустя несколько минут. Худощавая, с высокой короткой причёской и алой помадой на тонких губах.
— Ты почему ещё не разделась? — бросает на меня короткий взгляд.
Я послушно снимаю с себя вещи и складываю их на кушетке. Забираюсь на кресло и чувствую, что дрожу от страха и холода. Живот ходит ходуном: за последний час сынок был особо активным и толкался значительно чаще обычного. Срок хоть и не маленький, но рожать ещё слишком рано. Нам продержаться бы минимум месяц.
Врач начинает проводить осмотр, от которого я ползу вверх по креслу. Больно, неприятно и просто до слёз.
— А ты что хотела? Рожать думаешь не больно? — усмехается заведующая.
Я не боюсь боли, опасаюсь только за то, чтобы с ребёнком моим было всё хорошо и ему никто не навредил. Когда доктор достает из меня окровавленные перчатки, я едва не теряю сознание. Мамочки, как так получилось? Ведь было же всё хорошо и последний осмотр, который проходил около двух недель назад тому подтверждение. Почему за такой короткий срок всё вдруг кардинально изменилось, а перчатки врача испачканы кровью?
— Открытие на два пальца, матка в тонусе. Звони родственникам или мужу, пусть привозят медикаменты. Будем капать.
— У меня нет мужа и родственников, — остаюсь лежать на кресле под пытливым взглядом её серых глаз. — Подруга сможет приехать, но немного позже.
— И чем мне прикажете тебя лечить? — она стаскивает с себя перчатки и бросает их в урну. — Господи, откуда же вы дурочки такие беретесь? Государство в новом году ещё не выделило нам запасы медикаментов, как вы не понимаете! Старые запасы кончились, новых нет! Ну нет их! Называется, делай что хочешь, Вера Ивановна…
Я поднимаюсь с кресла и подхожу к своим вещам, начиная одеваться. Кожа покрылась мурашками, меня все ещё знобит.
— Иди в палату, — бросает мне. — И жди свою подругу.
Глотая слёзы, надеваю на себя одежду. Придерживаю живот ладонью и волочусь на выход. Едва оказываюсь за пределами смотровой, как попадаю в руки медсестре. Она заботливо берёт меня под локоть и проводит до палаты.
— Что же ты сама тут разгуливаешь? Нельзя тебе самой, деточка. Нельзя.
Она и правда помогает мне дойти. Укладывает на кровать, накрывает колючим одеялом и просит санитарку постелить мне бельё. От медсестры веет теплотой и заботой и с её позитивным настроем становится не так уж и страшно.
— Тебе лекарства привезут?
— Да, но позже, — оправдываюсь я.
— Хорошо, я пока поставлю свои, но ты обязательно верни потом, ладно? — спрашивает шёпотом. — Не то Вера Ивановна меня убьет.
Я согласно киваю и жду, пока медсестра появляется в палате со штативом в руках. На нем три флакона с лекарствами, а спустя несколько секунд в моей вене красуется катетер, который устанавливают только с третьей попытки, исколов все вены.
— Худенькая ты, вен почти не видно, — сокрушается медсестра.
После того как лекарства начинают попадать в мой организм, я начинаю остро ощущать, как на меня накатывает усталость. Прикрываю глаза, а открываю их только тогда, когда в палату заходит… Артур.
Я не задаю вопросы откуда он обо мне узнал. Просто знаю и чувствую, что он априори мне нужен. Его сильная рука касается моей, а его спокойствие и уверенность передаются по венам и растекается по каждой клеточке моего тела.
— Мы сейчас уедем отсюда, Настя. В хорошую частную клинику уедем. С твоего согласия, конечно, — произносит он.
Хочется ответить, что за ним хоть на край света, потому что я доверяю ему как самой себе, но вместо этого только беззвучно киваю.
Глава 24
Артур.
— Я точно попала в больницу? — спрашивает Настя, оглядываясь по сторонам. — Такое ощущение, что на курорт.
Её умение радоваться мелочам даже в такой непростой для неё ситуации вызывает у меня улыбку. Храбрая маленькая девочка, которая ради спасения своего ребёнка стерпит и выдержит многое.
