– Мэри, – позвал тихонечко. – Мэри...
Она перекатилась на бок и вздохнула, обдавая его парами первача. А потом села на кровати и пожаловалась.
– Мне плохо, Вит. Тошнит ужасно.
Стрельников ринулся в ванную и вернулся оттуда с тазиком.
– Ох, не могу, – простонала Мэри, обнимая спасительную емкость.
Витольд жалостливо глянул на супругу, мучающуюся с перепоя, и кинулся вниз за аптечкой.
Регидрон или полифипам… Хоть что-нибудь!
Уже подбегая к кухне, где вполголоса переговаривались мамОля и Агата, Стрельников вспомнил, что в Испании Мэри давала ему энтерос-гель. Тоже подойдет!
Он ворвался на кухню, немного испугав сестру и тещу. А сидящая между ними Ева весело болтала ногами и ничего не заметила.
– Кто напоил мою жену? – рявкнул Витольд, не заботясь об этикете.
– Майя самогонку Баженовскую принесла, – тут же доложила сестра, а мамОля только головой покачала.
– Пили с горя. И каждый заход сопровождался тостом про окаянных мужиков, – добавила она, поджав губы. – Ей плохо?
– Ничего, проспится, – отмахнулся Витольд, мысленно отметив, что дочка не увязалась за ним следом и не влезла в разговор взрослых.
«Удивительно», – хмыкнул про себя Стрельников и, набрав стакан воды, помчался наверх искать в чемодане аптечку и отпаивать жену.
«Ну, Майя, – подумал он, перерывая чемодан с пляжными шмотками. – Попадись ты мне, шкуру спущу! – И тут неожиданная мысль словно обожгла его: – А ведь прошло всего несколько дней, как мы вернулись из Испании. А уже кажется, будто вечность».
Стрельников смешал лекарство и подал Мэри, а потом внимательно наблюдал, как она пьет гадкую сладковатую жидкость большими глотками. И не морщится же!
Он вгляделся в бледное лицо жены и, вытерев ей лоб носовым платком, прошептал участливо:
– Бедная пьянчужка.
– Отвали, Стрельников, – незлобливо отмахнулась Маша, а потом уткнулась лицом ему в грудь и снова простонала:
– Ой, плохо мне!
– Маленький алконавтик, – Витольд заботливо погладил жену по голове и принялся легонько укачивать в своих объятиях.
– Вы хоть портрет нарисовали? – поинтересовался он, когда Мэри перестала стонать. – Или только самогонку глушили?
– Да, строго по Майкиному описанию, – пробормотала жена.
– Где он?
– В кабинете остался на столе, – вздохнула Маша, укладываясь на подушки.
– Пойду, посмотрю, а ты спи. – Он чмокнул ее в щеку и вышел, слабо надеясь увидеть хотя бы набросок.
Но посреди лакированного стола карельской березы одиноко белел альбомный лист. Витольд взял его в руки и обомлел. Злые черные глаза, кривая усмешка, исказившая рот, тонкий аристократический нос и высокие скулы. Человек, изображенный на портрете, казался опасным.
Но Стрельников весело рассмеялся и вместе с портретом вернулся на кухню.
– Это что такое? – грозно осведомился он у Евы, показывая рисунок.
– Усики, – ничуть не смутившись, заявила дочь и еще раз ткнула в длинные кривые линии, словно два веника, намалеванные шариковой ручкой под носом у «красавчика».
– Прям Семен Михайлович Буденный, – хмыкнула Агата и строго воззрилась на племянницу. – Ева …
Дочка обвела родственников серьезным взглядом и, вскарабкавшись ногами на диванчик, заявила громко:
– Мама сказала, это злой калоль! А у злых всегда усы!
– Тут и не поспоришь, – фыркнула мамОля, Агата согласилась, а Стрельников, забрав портрет злого короля, побрел к жене. Теперь явно придется все переделывать. Кому такую «красоту» покажешь? Несерьезно!
Но Мэри, увидев знакомый лист, села на кровати и задумчиво пробормотала:
– Я видела этого человека, Вит. Он, конечно, стал старше, и уже почти весь седой, и лицо в морщинах. Но это точно он, я не могла обознаться!
Глава 34. Часть 1.
– Где? – рыкнул Стрельников. – И когда?
– Он вчера днем к нам в офис заходил. Его Константин знает и, кажется, Анечка, но я не уверена.
Витольд заметался по комнате.
«Как же близко враг подобрался!» – с горечью осознал он. А вслух пробурчал неохотно:
– Пока этого мерзавца не найдем и не обезвредим, придется тебе дома посидеть.
– Да я никуда и не собираюсь, – пролепетала Маша и пожаловалась, будто извиняясь. – Нога болит. Агата повязку наложила, но все равно ступать больно.
– Раненый мой боец, – ласково пробормотал Стрельников.
Мэри положила ему голову на плечо и позвала тихонько:
– Вит…
Он посмотрел на нее внимательно. Задержал взгляд на глазах, полных страха и боли.
– Спасибо тебе, – прошелестела Маша одними губами и снова уткнулась лицом ему в грудь. Зашмыгала носом.
– Ты чего ревешь, мое сердечко? – насторожился Витольд.
– Люблю тебя, – плача призналась Маша. – Пытаюсь простить, а оно сразу не получается. Только ты не торопи меня. Я так боюсь… И страх этот не дает покоя, а вдруг ты опять меня бросишь и вернешься к своим подружкам.
– Нет, – отрезал Витольд. – Незачем слезы лить из-за этого. Я тебя не подведу. А знаешь, почему?
– А? – переспросила Маша.
– Я люблю тебя, – просипел Витольд и потянулся к жене с поцелуем. – Я тоже боюсь, Мэри, – прошептал он, прижимая ее к себе. – Очень боюсь тебя потерять.
– Я тоже, – пролепетала Маша, обвивая его шею руками.
– Не слушай Майку, не такой уж я плохой, – отчаянно попросил Стрельников.
– Наверное, глупо пить с любовницей брата и бранить мужиков, – устало вздохнула Маша. – Но мне полегчало, знаешь?
– Больше не пей, женский алкоголизм не лечится, – фыркнул Витольд и ущипнул жену за нос.
– Ах так? – Маша попыталась кинуть в мужа подушкой. Но Стрельников навалился сверху и закрыл ей рот поцелуем.
– А где Ева? – поинтересовалась Маша, когда смогла отдышаться.
– МамОля забрала к себе. Не оставлять же ребенка с матерью-пьяницей, – засмеялся Витольд и принялся раздевать жену.
– Стрельников, у меня нет сил, чтобы дать тебе отпор, – вскинулась Мэри.
– Вот и хорошо, мое сердечко, – прошептал Витольд. – Лежи спокойно, не буянь. А мне придется доказать тебе, что не все мужики сволочи.
Днюха! Чегевар не любил этот день, не считал праздником и никогда не отмечал, пока в его жизнь не впорхнула Анька – нахальная птица. Забралась в сердце, под кожу и в документы. Все интересовалась глупая женщина, есть ли у него жена и дети? Были когда-то. Но жена оформила развод сразу после приговора и следом лишила непутевого мужа родительских прав. Суд, свидетели, все дела. Только он сам не смог явиться на заседание – мотал очередной срок. Значит, ни семьи, ни детей. И в паспорте, выдаваемом государством каждые десять-пятнадцать лет, ничего не указано. А потом уже появилась Анечка. Замуж за него она не собиралась, да и он не предлагал, но и с женатым мужиком путаться не хотела. Принципы у нее, видите ли! Пришлось сунуть под нос ксиву.
