– Да что же это?! – капризно притопнула Элоиза.
Ну просто прелесть, а не заклятие!
– Стою на пруду я, в сапожки обутый… – с нарочитой плавностью скользя мимо поверженной противницы, громко и распевно зачитала я строчки из хулиганского стишка, – то ли обувь не едет…
– Нет уж, договори! – огрызнулась она.
– То ли дорожку песочком посыпали, – с довольным видом договорила я.
– В брумболе нельзя использовать магию! – разозлилась она, и вертикальный зрачок сузился до тоненького штриха.
– Неужели? – мило улыбнулась я. – А Хэллрой сказал, что если хочется, то можно.
Женская половина команды оказалась неспособной продолжать игру. После короткого, но яростного спора сговорившись на ничью, мы, к моему огромному облегчению, вернулись в замок. До обеда оставалось еще не меньше двух часов, а всем хотелось чая, шоколадных шариков и спокойных бесед в теплой гостиной. Будущим супругам уж точно. А я мечтала принять горячую ванну, переодеться в сухое и подумывала наконец написать маме. Скорее всего, она сходила с ума от острого желания узнать последние новости, портила жизнь бедной Мейбл и выедала проплешину у папы, если тому не посчастливилось очнуться от лечебного сна.
Завернувшись в цветастый халат поверх нижнего белья, хорошенько согретая, я вышла из ванной комнаты и обнаружила, что Кэтти уже сбежала. В спальне царил кавардак: бутылочки на туалетном столике стояли открытыми, на уголке напольного зеркала висела исподняя юбка из нежного розового шелка, а на кровати валялся ворох отбракованных нарядов. Разгром, устроенный с феноменальной скоростью, словно намекал, что сестрица собиралась на чайные посиделки как на королевский прием: тщательно, с фантазией и большим желанием кое-кого перещеголять. Подозреваю, что появление подружки детства Шейна ее взволновало куда как сильнее, чем она показывала.
Сделав вид, будто не заметила неопрятную кучу, я прошла в гардеробную, сунулась внутрь и от удивления замерла в дверном проеме. В маленькой каморке, забитой женскими нарядами, стоял Ристад Торстен во всей первозданной красе: с влажными после купания волосами и босыми ногами. В одном полотенце.
Глава 4. Светлые чары и прочие стихийные бедствия
Насколько неприлично пялиться на почти голого мужчину, но испытывать при этом не священный ужас, как полагается застигнутой врасплох девственнице, а искреннее любопытство? Обнаженных представителей противоположного пола по объективным причинам мне видеть не доводилось. В смысле, если они были живы, дышали и не являлись усмиренными умертвиями, которых нам демонстрировали на занятиях, предусмотрительно спрятав под простынкой срамные места.
Торстен-старший тоже был относительно прикрыт: длинное полотенце полностью окутывало ноги, но едва-едва держалось на бедрах, словно желало шаловливо соскользнуть по коленям к ступням. Он выглядел рельефным, мускулистым, крепким и, несмотря на жалкий покров, таким голым, что мой цветастый халат бледнел перед этой его «относительностью».
Резким движением Ристад схватился за подол висящего на плечиках персикового платья в мелкий цветочек и прикрылся им, как занавеской, оставив на виду лишь плечи и выразительные ключицы.
– Не планируете кричать? – тихо спросил он.
– Нет, – честно призналась я. – А надо?
Очевидно, что у старшего брата Шейна и в мыслях не было прятаться в наших покоях, чтобы со словами «Та-дам!» сбросить полотенчико и довести будущих родственниц до нервного срыва. Наверняка он по давней привычке попытался переместиться теневым коридором из собственной ванной куда-то, куда ему в полотенчике срочно понадобилось, и случился конфузец…
Но – бог мой! – неужели Ристад действительно рассчитывал, что выйдет отсюда через стену, избежав неловкого разговора? Я не настолько милосердна!
– Это платье будет вам маловато, – вежливо заметила, кивнув на тряпку в цветочек.
– Знаю, – отозвался он, с философским спокойствием смиряясь с унизительной ситуацией.
– В таком случае вы просто перепутали гардеробные?
– Я не путал.
– То есть вы умышленно забрались к нам в покои, чтобы своровать платье, хотя догадывались, что нарядец не сядет? – изогнула я брови.
– Вы снова торопитесь с выводами.
– Но вы же ничего не объясняете.
– А вы позволяете?!
Я втянула губы и согласно кивнула, всем видом давая понять, что буду нема как рыба. Между тем Ристад тоже передумал объясняться. Некоторое время он молчал, прикрываясь платьем, а потом резковато и требовательно вопросил:
– Вы можете выйти?
На мой взгляд, он был не в том положении, чтобы что-то требовать, но теперь я еще долго буду пытаться вытравить образ полуголого мужика из подсознания, поэтому с улыбкой согласилась:
– Конечно, раз уж мы выяснили, что женские наряды вас не интересуют, то удачного путешествия, господин Торстен. Надеюсь, вы успешно доберетесь до своих покоев, миновав парадное крыльцо…
– Госпожа Эркли… – кашлянул он.
– Ухожу.
– Постойте!
Нет уж, решил вернуться восвояси, так возвращайся. Нечего меня зазывать обратно в гардеробную!
– Могу я попросить вас об одолжении? – вымолвил он. – Пусть это недоразумение останется между нами.
– Даже не сомневайтесь, господин Торстен, – с таинственной улыбкой я отступила и аккуратно прикрыла дверь. Надеюсь, он понервничает, думая, что не успеет извилистыми теневыми коридорами добраться до своей башни, а все родные уже узнают о неловкости.
Выждав с минуту, я вновь заглянула в гардеробную. Комнатенка была пуста, и путь к вешалкам оказался свободен. Ни секунды не колеблясь, я сняла с перекладины вешалку с тем самым платьем, каким, как простынкой, прикрывался Ристад. Увидеть лицо темного властелина в тот момент, когда он припомнит наряд и обстоятельства с ним связанные, будет абсолютно бесценно!
Предвкушая замечательный демарш, я вышла из гардеробной, скинула халат и только стянула платье с плечиков, как дверь ванной отворилась… В проеме замер Ристад с тем самым неописуемым выражением на физиономии, которое я планировала хорошенько запомнить.
Пауза была долгой, затягивающей и очень глубокой. Теперь мы были одеты почти одинаково. В смысле, ткань прятала только самое важное, но у меня открытого тела оставалось больше. Наверное, поэтому он рассматривал меня куда пристальнее, чем я его прелести – в гардеробной. Взгляд был такой странный: блуждающий. И почему-то блуждал он гораздо ниже подбородка, никак не поднимаясь к лицу. Возможно, даже к лучшему – щеки нещадно пылали, как намазанные перцовой пастой.
– Что вы делаете? – неожиданно севшим голосом проговорила я.
– Что? – словно вышел из-под гипноза он.
– Немедленно отвернитесь! – Отмерев, я схватила платье и прижала к груди. Скромное исподнее, пусть непрозрачное и без кружева, прикрывало категорически мало.
