– Я говорил Кис-Кис, что с Рисом ты в полной безопасности, но она не слушала. Как проснулась, так места себе не находила.
Шейн не потрудился подняться с кресла. Сидел, вольготно развалившись, в чужих покоях, как в своих. Разве что домашние туфли с носками пока не разбрасывал.
– Вчера ты сказал, что с Хэллроем она тоже в безопасности! – сварливо высказала Кэтти. – И посмотри на своего брата сегодня.
– Как он выглядит? – оживилась я.
– Он очень странный! Вечером вдруг ворвался в оранжерею, заставил слуг выбросить все кактусы, а потом два часа метался туда-сюда по холлу и что-то бормотал под нос, – понизив голос, заговорщицким тоном поделилась Кэтти. – Кажется, после вашей прогулки у него немножечко того…
– Чего? – не удержалась я.
– Чердак протек. – Она покрутила пальцем у виска.
– Думаешь, с Рисом будет все в порядке? – вдруг встревожился Шейнэр. – Завтра в замок начнут собираться гости.
Прозвучало так, будто я мастерски доводила темных магов до помешательства.
– Кстати, Агнесс, а ты знаешь, что Элли уехала! – всплеснула руками Катис. – Жаль, с ней было очень весело.
Куда уж веселее, чем вчера. Чуть не поседела!
– Ты здесь? – приглушенно произнес знакомый голос с хрипотцой.
– Ты тоже наконец здесь, – практически прошипели в ответ.
Жених с невестой недоуменно переглянулись, потом синхронно повернулись к двери. Похоже, они решили, что старшие Торстены встретились в коридоре возле наших покоев и теперь не то собирались поругаться, не то пытались поздороваться.
Пока влюбленные переглядывались и глотали ехидные улыбки, я метнулась к туалетному столику, где стояла шкатулка с заговоренным карманным зеркальцем. Между круглыми створками шпионского артефакта непонятным образом попало самописное перо, он оказался открытым и на весь белый свет, в смысле, на все покои передавал разговоры из кабинета Ристада. Я быстро спрятала зеркало в кулаке и объявила:
– Мне надо переодеться.
Расчет оказался верным: едва Шейн вышел за дверь, сестрица ринулась следом. Подозреваю, оба хотели хоть одним глазком (на каждого по глазу) посмотреть на ссору старших братьев. Редко увидишь такой аттракцион!
Оставшись в одиночестве, я вновь щелкнула замочком на артефакте и внимательно проверила отражение. Стрекоза по-прежнему послушно цеплялась за портьеру, прячась в складках плотной темной ткани. Одно неясно: почему зеркало орало как потерпевшее, если раньше из него доносился едва слышный шепот?
– Что случилось? – произнес Ристад, да так громко, что я невольно отвела зеркало на расстояние вытянутой руки.
– В нашем замке случилась Агнесс Эркли! – взревел Хэллрой. – И уже какой день подряд происходит!
Возможно, он и не рычал вовсе, словно разозленный вепрь с охотничьей стрелой в загривке, но чары, оживившие маленькую шпионку, сбоили.
– Помнится, ты искренне радовался ее присутствию. – Ристад издевался над братом и не сдерживал сарказм хотя бы из жалости.
– Это было до того, как я сожрал кактус! Какое счастье, что не таскался с белладонной… Нет, остановились! Пока я не способен вспоминать об этом позоре!
– Заметь, ты сам завел речь о дурмане.
– Как подумаю об этой девке, так опять начинаю беситься! Понять не могу, что мне хочется больше: уложить ее в постель, а потом свернуть шею, или просто свернуть шею.
– Но ты не сделаешь ни того, ни другого. И очень крепко подвяжешь штаны, – спокойно велел Ристад. – Тетка мне посоветовала жениться на Агнесс Эркли.
– Она в своем уме?! – в два голоса воскликнули мы с Хэллроем.
От изумления я едва не выронила зеркальце. Судя по грохоту, донесшемуся из кабинета, инкуб тоже что-то уронил. Возможно, челюсть на пол.
– Нестор, демоны дери, прав! Агнесс Эркли светлая на всю голову! – заговорил инкуб с таким жаром, словно в ночь восхождения мы с Ристадом собирались объявить о свадьбе и пообещать кучу рыжеволосых темноглазых детишек. – Тетка тебя ненавидит. Точно! Поверь, брат, она хочет, чтобы ты однажды очнулся в ванне с осьминогами, выплюнул изо рта кактус и понял, что жизнь пошла под откос.
– А сейчас кваква-кваква? – проквакало зеркало, не давая услышать, чем ответил Ристад.
Магия окончательно начала сбоить. Видимо, стрекозу было пора отзывать из стана идейных врагов, которые неожиданно превратились в потенциальных женихов, и снимать чары. Я даже не представляла, что абсурдное мамино замечание о том, будто в замке ко мне кто-нибудь присмотрится, окажется пророческим. Все так присмотрелись, что при воспоминании о последних академических каникулах у меня до конца жизни будет дергаться глаз.
Братья еще о чем-то с жаром квакали. Только я собралась закрыть бесполезный артефакт, как раздался чистый звук абсолютно нормальной громкости, не вызывающей желания спрятать зеркало под подушку:
– Мало что она злобная чародейка, так еще и дурнушка! – сердито пробубнил Хэллрой. Подозреваю, что орать он просто выдохся.
– Не заметил, – в голосе Ристада послышалась улыбка.
– Ты всегда любил красивых женщин, а красивые кваква тебя.
– Не помню.
Неожиданно зеркало мигнуло, и в нем отразился мой подбородок. Стрекоза-шпионка превратилась в самую обычную брошку, повисшую на портьере в чужих покоях.
– Учи стихи и пей пилюли для памяти, темный старикашка! – дала я бесценный совет, который никто, естественно, не услышал, и захлопнула зеркало, чуть не прищемив палец. Неожиданно острая, но очень простая мысль заставила меня оцепенеть: я ревновала Ристада Торстена ко всем безликим, но, безусловно, красивым женщинам, которые у него были до сегодняшнего дня.
В четвертую ночь, проведенную в замке ведьмаков, он вновь мне приснился. Мы оказались в летнем домике и самозабвенно целовались. Ристад избавился от красных панталон из прошлого сна, был ослепительно обнажен и совсем не обращал внимания, что мебель, пол и даже занавески в залитой ярким солнцем комнате заиндевели. Каждый раз, когда я пыталась украдкой опустить взгляд ниже узкой мужской талии, туда, где сходились стрелкой косые мышцы живота, я натыкалась на размазанное, неразборчивое пятно. Оно намекало, что все то, чем природа одаривает мужчин, у Торстена-старшего имелось в избытке, однако таращиться на это самое «все» юной девице запрещено. В жизни бы не подумала, что во сне подсознание выступит в роли строгой дуэньи!
От странного сна я проснулась страшно недовольная, с гудящей головой и ломотой во всем теле. Кэтти собиралась на завтрак и даже не думала вести себя тихо: гремела баночками, хлопала дверьми и что-то раз за разом роняла на пол. Удивляюсь, как я сдержалась и не швырнула в нее домашнюю туфлю. Правда, заметив мой нехороший взгляд из подушки, сестра тихонечко пожелала доброго утра и сбежала из покоев. Видимо, понимала, что последнее утро перед приездом толпы ведьмаков совершенно неспокойное и абсолютно недоброе.
