Когда Елизавета Петровна повела меня в буфет, мы почти столкнулись с Игорем, который, вывернув из соседнего кабинета с ворохом бумаг в руках, насвистывал какую-то мелодию. Похоже, ничто не могло поколебать его хорошего настроения, и я ему даже позавидовала. С сопровождающей меня компаньонкой, невысокой женщиной в строгих очках и с короткой стрижкой, он вежливо поздоровался, а мне игриво подмигнул и широко улыбнулся. На мгновение у меня даже возникло подозрение, уж не догадывался ли этот мужчина о том, чем мы с Дарием занимались в кабинете. Работаю первый день, а уже порчу ему и себе репутацию!
— Неисправимый бабник, — снисходительно фыркнула Елизавета Петровна, когда Игорь скрылся за углом длинного коридора. — Будь с ним осторожна. Или тебе это не грозит? — добавила она, бросив понятный без слов взгляд на моё кольцо.
— Не грозит, — ответила я, но имела в виду вовсе не свой статус помолвленной ведьмы. А ведь Княжевич приревновал меня к этому Игорю! Поймав себя на этой догадке, я не удержалась от улыбки.
Снова быть с ним рядом, целовать его, слышать его голос — это всё, чего я могла бы пожелать. Отступила в сторону досадная ревность. Я уже не размышляла о прошлом и не гадала, с кем проводил Дарий всё то время, что я была далеко: с Региной, с той блондинкой, которая здесь работала, или с кем-то ещё. Значение имело только настоящее и будущее. Наше общее будущее.
Но всё же, когда в конце рабочего дня Княжевич вошёл в помещение, где мне выделили стол, на меня разом обрушилось такое смятение, что бумаги, которые я изучала, выскользнули из рук. На душе всё перепуталось — обжигающие воспоминания о его кабинете, отныне связанном для меня с совершенно другими ассоциациями, нежели рабочий процесс, смущение, вызванное этими мыслями, радость от его появления, любопытство по поводу планов на вечер и почему-то неловкость по отношению к Тео. По правде говоря, я ничего ему не обещала и с самого начала согласилась на нашу помолвку лишь с тем условием, что однажды она будет расторгнута, но совместное проживание и столь тесное общение не могли не привести к возникшей между нами привязанности. Несмотря на то, что я так и не смогла дать ему большего, чем дружеские чувства, мне было приятно услышать сегодня утром его голос. Я волновалась за него, как и он за меня, а та связь, что обеспечивали кольца, продолжала соединять нас даже на значительном расстоянии.
В машине ехали довольно быстро, несмотря на пробки, под негромкие звуки музыки на местной радиостанции, но находиться рядом с Дарием само по себе было тем ещё испытанием. Если представить напряжение между нами видимым, оно вспыхивало бы искрами бенгальских огней, потрескивая, будто статическое электричество. В эти минуты даже простое соприкосновение рук, вроде того, что случилось перед тем, как мы сели в автомобиль, могло привести к выходу наших эмоций из тех рамок, в которые мы их заключили. Повернись он ко мне, остановив движение машины, и я бы сняла и выбросила сжимавшее палец кольцо, чтобы протянуть к нему руки, прижаться к хранящим моё тепло губам, быть с ним по-настоящему. Но вокруг находилась запруженная транспортом улица, гудели клаксоны, шумели трамваи, спешили по своим делам жители города, который снова был моим, теперь навсегда разделив место в моей душе с оставшимся в памяти Лондоном.
Когда автомобиль свернул на ведущую за пределы города дорогу, я вопросительно посмотрела на Княжевича. Не нравилась мне его реакция на всю эту историю с приближающимся походом за артефактом, как и то, что он, судя по всему, скрывал от меня какие-то факты. Неужели это настолько опасное мероприятие, что он так тщательно взвешивает все за и против? Да и что это за магический предмет, который необходимо обязательно разыскать? Несомненно, он должен быть старинным, созданным ещё тогда, когда все творения магии созидания ещё не ставились на строгий учёт. А кому, как не мне, знать, что со временем подобные изделия приобретают собственный характер, впитывая, подобно губке, мысли, чувства и побуждения своих обладателей, которые далеко не всегда наделены миролюбивым нравом? Именно из этого неопровержимого в магическом мире факта брали начало все истории о вещах, которые отличались своенравностью, не поддавались попыткам их уничтожить и нередко подчиняли себе владельцев, чей разум и воля оказывались слабее.
Машина остановилась, слегка не доехав до видневшегося впереди особняка, который был несколько меньше, чем дом старшего Воронича, но, как я успела рассмотреть, отличался значительными размерами и причудливостью постройки. Одни напоминающие о рыцарских замках башенки чего стоили. Дарий, не сразу выпустив руль, выключил радио, перевёл на меня взгляд и накрыл ладонью мою руку, лежащую на сиденье.
— Это дом Карла Розенберга, — негромко проговорил Княжевич, кивнув на особняк. — Конечно, он сам в нём больше не появится, — добавил, заметив выражение моего лица. — Но Мартин Шталь и его жена Инна находятся там.
— Для чего мы сюда приехали? — спросила я.
— Видишь ли, они оба отправятся за артефактом с нами.
Если бы за приоткрытым окном автомобиля в тёплом воздухе, в котором кружились согретые солнечными лучами пушинки, пошёл снег, я, наверное, не поразилась бы так, как после этих слов. Сначала даже показалось, что я ослышалась. Или это была шутка? Но лицо собеседника было даже слишком серьёзным. Дарий и не собирался со мной шутить, он лишь сообщил факты, предупреждая меня, чтобы я не слишком изумлялась, когда мы окажемся в доме.
— Я понимаю, что ты неприятно удивлена, но другого выхода нет, — произнёс Княжевич. Его пальцы на моей руке слегка сжались. — Поверь, если бы он был, я бы им воспользовался.
— Это мягко сказано, — буркнула я. Подумалось, что Дарий и не узнал о том, как Мартин запугивал меня, ударил, заставлял убегать и чувствовать себя жертвой, на которую ведётся охота. Но жаловаться ему не стала.
Вспомнились все тренировки по боевой магии. На них меня учили злиться, защищаться, нападать, но были в этом искусстве и другие принципы, которые стоило запомнить перед встречей с врагом. Собранность, уверенность в своих силах, ощущение себя стрелой, готовой вырваться с натянутой тетивы. Я попыталась проделать несколько дыхательных упражнений, но под взглядом Княжевича, чувствуя тяжесть его руки, это оказалось непросто. Очень уж отвлекало.
Моё намерение от него не укрылось. Догадавшись, что я собираюсь сделать, Дарий вышел из машины. Заставив себя не смотреть в его сторону, я глубоко вдохнула воздух, почувствовала смолистый запах сосён, окружающих дом со всех сторон, на несколько секунд задержала дыхание. Напрягла и расслабила мышцы. Ощутила, как живым, жарким, но не обжигающим огнём разливается по венам ждущая своего выхода магия, которую каким-то непостижимым образом усиливала близость Княжевича.
Я не умела ещё многого из того, что считается необходимым в жизни, не успела приобрести большого опыта в магических искусствах, включая собственную специализацию, и сомневалась, что смогу побороть боевого мага, но знала: больше ни Шталь, ни старший Воронич не заставят меня трепетать от страха и, что ещё хуже, собственного бессилия. Разумеется, я не стану напрашиваться на бой, но, если им вздумается навредить мне и вмешаться в мою жизнь, я в стороне не останусь и буду до последнего сопротивляться. Чего бы мне это ни стоило.
