Когда я дошла до конца коридора и уже собиралась либо вернуться и покинуть это место, либо попытаться поднять по узенькой винтовой лестнице на чердак, послышался грохот. Услышав его, я опрометью ринулась назад, но, добежав до лестничного пролёта, остановилась. Потому что лестницы на первый этаж больше не было. Если, когда я поднималась сюда, на ней отсутствовали только перила, то теперь и от самой лестницы осталась лишь груда камней. Теперь спуститься вниз было невозможно, и что-то мне подсказывало, что без магии тут не обошлось.
Отойдя чуть подальше в сторону, я задумалась, стараясь оценить собственные возможности. Могла ли я спрыгнуть со второго этажа, не сломав себе что-нибудь? Пожалуй, это зависит от того, на что именно мне придётся приземлиться. А, может быть, мне удастся как-нибудь спуститься, не прыгая? Разумеется, пожарных лестниц здесь не было предусмотрено, но, чтобы окончательно оценить ситуацию, требовалось поначалу изучить окна и пейзаж под ними. Главное, чтобы подо мной не провалился пол, а потолок не рухнул на голову. С моим везением это было вполне вероятно.
Стараясь не думать о том, кто именно задействовал магию, так вовремя обрушившую лестницу, пока я находилась на втором этаже, развернулась и направилась к ближайшему окну. Лучше бы я этого не делала. Потому что широкий подоконник оказался залит свежей кровью, а сам оконный проём ощерился на меня острыми клыками разбитых стёкол, которых здесь ещё несколько минут назад не было и в помине.
Вскрикнув, я попятилась и зашипела от пронзившей меня боли. Приподняв ногу, я обнаружила воткнувшийся в ступню крупный осколок. Теперь кровь была не только на подоконнике, но и на полу. Происходящее ещё сильнее стало напоминать мне мой сон. Тот самый, который уже неоднократно заставлял меня оказываться в этом месте.
В том повторяющемся сне поймавшая меня ловушка ограничивалась одной комнатой, из которой я не могла выбраться. Теперь в распоряжении моих мучителей был весь второй этаж. Я носилась по комнатам, оставляя за собой окровавленные следы, но уже не обращая внимания на боль в ногах. Каждый раз, подбегая к окнам, я натыкалась на новые препятствия, которые не позволяли мне перелезть через подоконник и прыгнуть. Иногда это были кирпичи, плотной стеной закрывающие окна, но чаще — такие же острые и крупные разбитые стёкла, которые просто перерезали бы меня на две части при попытке перегнуться через них.
В какой-то момент я попыталась прибегнуть к магии, но брошенный мною в ближайшее заложенное кирпичами окно светящийся шар не причинил абсолютно никакого урона. Казалось, я кинула в стену резиновым мячиком, который, оттолкнувшись, вернулся ко мне в руки, где почти сразу бесследно растаял. Тогда я направилась к чердачной лестнице, гадая, не попытаться ли мне сначала подняться туда, а затем поискать другую возможность покинуть здание.
Винтовая лестница на первый взгляд казалась крепкой, но всё же я не сразу решилась встать на истёртые ступеньки. Когда я уже почти поднялась на самый верх, дойдя до конца, лестница под моими ногами вдруг покачнулась, но устояла. Ещё пара шагов, и я оказалась на чердаке, на котором было всего одно окно. Сразу же подбежав к нему, я убедилась в том, что так просто меня отсюда не выпустят. Здесь не имелось ни кирпичей, ни острых осколков, но в них и не было нужды, поскольку окно выходило на внутренний двор, заваленный обломками камня, кирпичей и прочего строительного мусора. К тому же, высота чердака несколько превышала второй этаж. Прыжок отсюда был бы слишком большим риском, на который я пойти не решилась.
Оглядевшись, я убедилась в том, что на чердаке нет ничего, что можно было бы использовать в качестве оружия. Он был просторным, совершенно пустым и выглядящим, пожалуй, даже чище, чем всё остальное здание. Но, пока я смотрела на чердачное помещение, с ним начало происходить что-то странное. Пространство вокруг меня сначала подёрнулось рябью, как водная поверхность, а затем его затянуло серым неизвестно откуда взявшимся туманом. К тому времени, как туман рассеялся, я уже не сомневалась в том, что ничего хорошего мне это не сулит.
Место, в котором я находилась, изменилось. Стало темно, несмотря на то, что за пределами здания стоял солнечный день, а из углов наползали тени, которые некому было отбрасывать. Ледяной ветер вихрем пронёсся по чердаку, заставив меня, содрогнувшись, обхватить руками плечи.
Кроме того, откуда-то донеслись звуки голосов, которые становились всё громче. Вскоре я поняла, что голоса были знакомыми. Они принадлежали моим покойным приёмным родителям. Поначалу это была просто беседа, подобная той, которую они каждый вечер вели за ужином, но затем звучание голосов изменилось. Теперь я слышала крики, полные ужаса, муки и боли. Их предсмертные крики. Я будто снова вернулась в день пожара и даже запах гари ощутила так явственно, что закашлялась.
Глава 61
Регина Воронич
Открыв глаза, Регина некоторое время смотрела в одну точку, приводя в порядок мысли и пытаясь определить, что было на самом деле, а что ей приснилось или почудилось в вызванном болезнью бреду. Несмотря на боль, она провалилась в сон неожиданно быстро. Девушка подозревала, что здесь не обошлось без шталевской магии, как и в оплетающих комнату охранных заклинаниях. С этим она, разумеется, могла бы и сама справиться, если бы не была так обессилена приступом мигрени. Хотя, с другой стороны ей приятно было почувствовать, что, уходя, Мартин о ней позаботился…
Регина всё же настояла на том, чтобы Шталь ушёл и разыскивал остальных без неё. Неправильно было заставлять его сидеть рядом с ней, пока она не в состоянии покинуть это место. К тому же, здесь ей едва ли что-то угрожает… да ещё и с такой защитой.
Когда-то в школьные годы, как и большинство её ровесниц, Регина увлекалась чтением любовных романов в мягких обложках. Тогда ей казалось, что в них недостаёт психологизма. Представлялось, что люди должны любить по-разному в непосредственной зависимости от особенностей их характеров, а в книгах всё выглядело одинаковым. Любовь Артура была наполненной светом, теплотой, нежностью. Хотя без ссор и приступов ревности не обходилось, его любовь оставалась ровной, крепкой, такой же искренней, каким был он сам. Мартин Шталь же являлся совершенно другим человеком. Какой могла бы оказаться его любовь?
Дарий Княжевич
Надо отдать должное британскому магу — тот пришёл в себя довольно быстро и даже не слишком удивился, когда увидел лешего. Хотя, едва ли он понял, кто именно предстал перед ним. Что же касается времени, проведённого с летавицей, то практически ничего Тео не мог рассказать. Он помнил лишь то, как увидел возле лагеря незнакомую девушку, а дальше — провал в памяти. Впрочем, возможно, оно и к лучшему.
Дарий старался не думать о словах, услышанных от неё, пока Тревельян был без сознания. Она сказала, что Тео страдает по той, к кому стремится он сам. Если так, то знала ли сама Вероника о том, что её фиктивный жених неравнодушен к ней? Намеренно ли она умолчала об этом? О чём она ещё не рассказала? Но сейчас было не время для таких мыслей. Главное, чтобы с ней ничего не случилось.
