– Чтобы влиять на учетную и залоговую политику. Он будет членом правления, а то и председателем. И… это самое.
– А кто другие крупные деятели в табачном промысле? Вы сказали, греки с турками?
Пришельцев подтвердил:
– Точно так. Самый главный конкурент Асьминкина – это Азвестопуло…
– Не может быть, – ахнул питерец.
– Это отчего?
– Моему помощнику такая же фамилия. Возможно, они даже родственники. Как вашего зовут?
– Георгий Харлампиевич. Капиталист из первых! Живет в большом доме на Базарной, окнами на Кубань. А еще имеет огромный особняк на углу Рашпилевской и Гимназической. Больше ста тыщ оценочная стоимость домовладения. У супруги Пенелопы Панаитовны свои хоромы на углу Гривенской и Соборной. И не забудьте большие плантации табака.
– Что же ему Асьминкин не предлагает сделку?
– Георгий Харлампиевич не выходит из дому без охраны. Там два свана ростом как жирафы, а кинжалы у них как двуручные мечи. Попробуй подступись.
– Но он тоже сделал взнос в будущий банк табаководов?
Вместо ответа Пришельцев полез в свежий номер «Кубанского курьера»:
– Вот тут есть кое-что… В доме Бейма на Красной улице уже готовится помещение для будущей кредитной организации. Среди учредителей Асьминкин, – идет на первом месте! – Попандопуло, Вафиади, Азвестопуло, Терашкевич, Руднев и Хейфиц. Все тузы.
– Видимо, вы правы: наш удалец хочет сохранить влияние в отрасли. Но мне надо переговорить с его главным конкурентом. Если там отношения тугие, Георгий Харлампиевич может что-то и рассказать.
В совещании сделали перерыв, выпили самовар чая, Пришельцев раздал задания подчиненным и ушел на свою половину писать отчет полицмейстеру. Лыков остался думать. Фигура разбойника-табаковода очень его заинтересовала. В то же время нельзя было сбрасывать со счетов других предпринимателей с криминальным прошлым. Асьминкин не лез в нефтяные дела и уже поэтому вряд ли стал бы поджигать чужие качалки. А вот Дробязкин, по словам Коржа, очень интересовался майкопскими приисками и подал уже несколько заявок на разведку. Кухарский, крупный акционер нескольких новорожденных обществ, тоже заболел нефтяной горячкой. У обоих имелись собственные богатые выезды. Кто из них подослал бандитов с «кубанским огнем»? И что это за штука вообще?
Вечером у статского советника состоялась встреча с областным горным инженером надворным советником Юшкиным. Беседа шла в его кабинете на Штабной.
– Евгений Максимович, расскажите, пожалуйста, про пожар, который вы тушили в августе тысяча девятьсот девятого года.
– О! Полиция наконец-то заинтересовалась тем происшествием? Давно пора. Только теперь уж поздно, за эти годы все следы утеряны.
– А там был состав преступления?
– Конечно!.. – надворный советник чуть не задохнулся от возмущения. – Явный поджог!
– Почему же судебные власти не возбудили дело?
– Вот у них и спросите.
– Господин надворный советник, извольте прочесть эту бумагу. И экономьте мое и свое время.
Юшкин увидел слова «Высочайшее повеление» и тут же извинился.
– Что, до государя дошло? – шепотом спросил он.
– Дошло, но не то, о чем вы подумали. Боюсь, что городу угрожает серьезная опасность…
И сыщик передал инженеру историю, рассказанную арестованным туземцем. Избегая лишних деталей, сообщил и про «кубанский огонь». Чиновник был весьма заинтересован:
– Говорите, выстрел угодил в вышку, и она загорелась? А что за орудие?
– Загадка. Инородец описывает именно так. Три громких хлопка, что-то пролетело над его головой, и в ста саженях вспыхнула нефть. Ее так и не потушили, сгорели два перса.
– А нефть нельзя потушить, – пояснил инженер.
Лыков, непонятно почему, начал волноваться. Старое дело, сданное в архив, теперь вырывалось наружу.
– Нефть нельзя потушить? – переспросил он.
– Никак нельзя, нет еще таких средств. Можно только перекрыть ее доступ и ждать, пока она выгорит. Так и сделали на скважине номер один.
– Расскажите в деталях.
Юшкин весь сморщился, как печеное яблоко:
– Уф, как неохота.
– Надо, Евгений Максимович.
– Уф, уф…
И надворный советник начал вспоминать.
История началась в августе 1909 года. В скважине № 1 Бакинско-Черноморского товарищества на вере, что в юрте станицы Ширванской, приступили к плановому бурению. Товарищество начало разведку еще весной. Предполагалось, что суточный дебет скважины будет не более шестнадцати тонн. Исходя из этого подготовили и хранилища. Выстроили два резервуара, один на тысячу шестьсот тонн, а второй на четыре тысячи, и вырыли рядом земляной амбар еще на восемьсот тонн. До глубины сто пять метров ничего не нашли, день за днем проходили впустую. Вдруг 22 августа вылетела нефть. Она поднималась на высоту до одиннадцати метров, каждый час ее вытекало по двадцать тонн! Добытчики ободрились. Стали закачивать нефть в резервуары, все шло хорошо. Но 30 августа случилось неожиданное. При опускании желонки с глубины семьдесят метров в десятидюймовые трубы сначала выбросило грязевой сель, а затем хлынул нефтяной фонтан. Фонтанище! Он бил в небо на те же семьдесят мет
[29]ров. Чистая легкая нефть летела вверх под огромным давлением. Буровики оказались не готовы к такой удаче. Амбары быстро заполнились, а нефть все выливалась и выливалась. А потом вдруг вспыхнула, и на скважине начался сущий ад.
Лыков спросил, отчего именно вспыхнул пожар. Юшкин затруднился ответить точно. Фонтан загорелся на третий день. Товарищество потом обвинило в этом казаков станицы Ширванской, которые безрассудно жгли костры по своим надобностям недалеко от участка. Однако если быть честным, вряд ли такой костер мог стать причиной несчастья. Все же охрана не подпускала посторонних близко к вышке. Причина пожара осталась нераскрытой.
Тушить пламя пришлось самому Юшкину. Казаки отказались приближаться к жуткому фонтану огня и дыма. Зрелище было апокалипсическим. Вызвали опытных рабочих из Баку, триста человек, и они под командой надворного советника за двенадцать дней потушили пламя. Инженер приказал возвести вокруг факела высокий вал. Сначала на расстоянии пятнадцать саженей – ближе нельзя было подойти. Потом вал начал наступать на очаг возгорания, постепенно приближаясь и наращивая высоту. Так рабочие подошли к скважине, закрыли ее пробкой и забросали с вала землей. К этому времени напор уже ослаб, фонтан прибивало к земле. Однако сырая нефть нашла новый выход из рукотворного кургана. В сутки вытекало по сорок пудов, и продолжалось это три месяца. Всего скважина № 1 выбросила два миллиона пудов! Из которых спасти удалось лишь сорок пять тысяч. Остальное проникло в близлежащие водоемы. Река Чехок перестала существовать, русло реки Белой, притока Кубани, было сильно загрязнено. Образовалось несколько нефтяных озер, выгорел лес вокруг промыслов, природе был нанесен колоссальный ущерб.
