Начальник КОЖУ молча слушал перепалку сыщика с железнодорожным жандармом, рисуя что-то на листе бумаги.
– Значит, так, – металлическим голосом объявил наказный атаман. – Приказываю всем здесь присутствующим – кроме, разумеется, статского советника Лыкова – взять операцию по защите войсковых артиллерийских складов на первый план. Сыскному отделению совместно с жандармскими управлениями открыть соединенное дознание под началом Лыкова. О ходе дознания докладывать мне ежедневно.
Все молчали, переваривая услышанное. Начальник области дал им подумать, потом обратился к питерцу:
– Алексей Николаевич, расскажите о подозреваемых.
Лыков сжато изложил свои соображения. Рядового головореза Вариводу не могут поймать уже несколько лет. Из звереныша вырос зверь, но он не сделался умнее. Кто-то его прячет для своей выгоды. Этот кто-то богат и интересуется нефтяным делом. Настолько сильно, что сжигает время от времени прииски. Сыскная полиция составила список подозреваемых деловиков. Исходили из моральных качеств, ведь лишь человек с откровенно преступными наклонностями способен на такое. Наиболее подозрительны четыре екатеринодарских промышленника: Бедросов, Кухарский, Дробязкин и Асьминкин. Он, Лыков, склоняется к табаководу. Но сведений достоверных нет, только догадки. Нужна информация со всех уровней. Вплоть до слухов, которые ходят об этих господах на Старом базаре.
Ротмистр Матегорин сходу уловил проблему:
– В их окружение невозможно внедрить агентуру.
– Правильно. Но если мы возьмем деловиков под сильную лупу, что-то да откроется. Почему Асьминкин так удачлив в спекуляции земельными участками? Зачем британцы подкармливают его тайным образом сведениями? Нефтяные авантюры Кухарского еще более подозрительны. Он участвует сразу во всех кубанских промыслах: и в Майкопе, и на Тамани, и даже в Гурию пролез. Откуда у заурядного мыловара такие капиталы? Бедросов тоже хорош. Известно, что он имеет контакты с абреком Махмудом Хатитом. Платит ему немалые деньги, а головорез выполняет взамен конфиденциальные поручения. Что за тайный союз? Не там ли зреет план взорвать войсковые склады?
– Короче говоря, собираем на выше поименованных господ сведения. Вали кулем, там разберем… Напрягите агентуру. Добудьте любую информацию. Времени мало, действовать надо быстро. У меня все.
Совещание закончилось, и Лыков с Пришельцевым вернулись в отделение. Там коллежский асессор о чем-то долго шептался с Тимошенко, потом они позвали статского советника. Иван Иванович выглядел взволнованно, а начальник его подбадривал:
– Давай, не журись.
– Алексей Николаевич, – начал надзиратель, – я слышал, вы велели собрать материалы на подозрительных из нашего списка…
– Да, и что?
– Тут такое дело. Я перешел в сыскную полицию из охранного пункта…
Лыков подхватил:
– Полковника Засыпкина пункт? Генерал Бабыч очень хвалил вашего прошлого начальника.
– Так и есть, Федор Андреевич был мастер своего дела. Как пункт ликвидировали, он вернулся в Тифлис. А я сюда перебрался.
– Иван Иваныч, смелее. Что вы хотите сказать?
Тимошенко чуть ободрился:
– Я про агентуру. У нас с Засыпкиным она была на уровне. Я как заведовавший наружным наблюдением являлся его правой рукой. Теперь люди перешли к Тихобразову, ему до Засыпкина как зайцу до слона. И некоторая агентура киснет. Там есть один особенный человек, кличка «Оренбургский»…
– Это который сообщил насчет Цука Кайтлесова? – тут же вспомнил питерец.
– Так точно, он самый. Зовут Семен Шаймурзин. Татарин, свободно говорит на пяти языках. Может прикинуться хоть поляком, хоть евреем, даже латышом. Умный.
– Хочу с ним познакомиться. Вы предлагаете попросить Тихобразова устроить нам встречу?
Тимошенко снова смутился:
– Нет. Как бы это сказать… Шаймурзин очень дорого себя ценит. В смысле денег. Полковник Засыпкин ему хорошо платил, он за важные сведения средств не жалел.
– Правильно, что не жалел, – одобрил сыщик, уже догадываясь, что сейчас ему предложит надзиратель. – А Тихобразов скаредничает?
– Ага. Ну и пыл у агентов угасает. Пишут наверх всякую ерунду, там подшивают, и делу конец. «Оренбургский» намекал, что за честную службу требуются другие расходы, так его взяли и выгнали из осведов. Шантажировал-де начальство.
– Понял. Вы предлагаете мне встретиться с ним частным образом и достойно оплатить услуги, если «Оренбургский» даст подсказку?
– Именно так, – облегченно выдохнул Тимошенко.
– Согласен. Я тоже не жадничаю, когда для пользы дела. Вызывайте агента.
Поздним вечером бывший осведомитель тайком, через сад, пришел в сыскное отделение. Лыков увидел человека средних лет, с хитрыми глазами и бесцветной физиономией. И правда, не скажешь, что татарин – сойдет за кого угодно.
Шаймурзин вел себя вежливо, но независимо. Он начал так:
– Я себе цену знаю.
– И какова она?
– Да уж немаленькая!
Лыкову начало беседы не понравилось, но он видал и не такое. Ради дела иногда приходится терпеть выходки доносителей. Все они стараются пустить пыль в глаза, сорвать деньгу. И тут важно разглядеть полезного человека и договориться с ним.
– Нас интересуют вот эти люди, – Алексей Николаевич протянул собеседнику список. – Имеете на них что-то? Но только ценное, а не ерунду.
– Есть ценное на Кухарского, – тут же ответил татарин.
– Сколько хотите? – по-деловому спросил его Лыков.
– Пятьдесят рублей.
– Ого! – крякнул за спиной питерца Тимошенко. – Семен, поимей совесть!
«Оренбургский» и ухом не повел, а смотрел испытующе на Лыкова. Тот размышлял. Дознание нужно ускорить. Если сейчас поскупиться, можно упустить время. Риск есть: выгнанный агент просто хочет отомстить полиции или сорвать в последний раз куш… А если он и вправду знает что-то важное?
Статский советник вынул из портмоне деньги и протянул их татарину. Тот спокойно пересчитал, сунул в карман:
– Расписку?
– А зачем? Давайте, говорите, что у вас.
– На мыловара? Кухарский Ардальон Сергеевич, личный почетный гражданин, проживает на Дубинке, угол Кавказской и Сергиевской, собственный дом. С тысяча восемьсот девяносто восьмого года екатеринодарский купец.
– Сёма, мы все это знаем без тебя, – в сердцах сказал Тимошенко.
– Знаете? Пусть так. А вот вам то, что не знаете. Он пользуется чужим именем, а его настоящее имя – Владимир Довгило. Арестовывался по делу о махинациях с бакинскими нефтеносными участками, бежал из подследственной тюрьмы. Кучер его выезда Иван Любченко на самом деле двоюродный брат Кухарского-Довгило Иван Шепель. Убийца, член знаменитой банды Пазульского, приговорен к восемнадцати годам каторжных работ, бежал с Сахалина во время японской войны. Ну, что теперь скажете? Стоит это пятидесяти рублей?
