– Ольга Марковна? Не ходите туда.
Из квартиры напротив показалась седая голова Петра Семёновича Леонтьева, бывшего профессора биофака в нашем университете. Его внук Серёжка, которого он воспитывал вместо родителей, занимает высокую должность в банке и навещает деда довольно редко, хотя регулярно перечисляет на его счёт круглую сумму. Вот и квартиру ему купил, чтобы переселить старика из обветшавшего ведомственного дома.
– Добрый вечер… Точнее, уже ночь.
– Зайдите ко мне, – испуганно поманил он, – я вам кое-что расскажу.
В новую современную квартиру профессора, несмотря на дорогостоящий ремонт, переселились все его старые вещи, начиная с антикварного секретера и заканчивая люстрой пятидесятых годов с бахромой и кистями.
В гостиной на круглом столе, покрытом бордовой бархатной скатертью, потёртой в нескольких местах, лежали веером печатные листы. Я присмотрелась – рефераты студентов. Очевидно, небольшой, но всё-таки собственный заработок.
– Присаживайтесь, – предложил он, галантно отодвигая для меня стул с резными ножками. – Может, чаю?
– Нет, благодарю. Лучше сразу к делу.
– Хорошо, – он собрался с мыслями, словно прикидывал, с чего начать. – Знаете, я уже два дня наблюдаю за вашей квартирой…
– Правда?
– Вы не подумайте, – суетливо оправдывался сосед, – я не то чтобы… То есть, это не то, что вы… В общем, это…
– Ладно, проехали, – снисходительно улыбнулась я. – Что вы видели?
– Дело было так. Вчера с утра я собрался выносить мусор и… В общем, смотрю в глазок, а там два человека стоят у вашей двери. Я сначала не придал этому значения. Подумал, ваши знакомые. Но они вели себя очень странно…
– Как они выглядели?
– Ну… Парень и девушка. Девушка такая маленькая, светленькая. Парень худенький, невысокий, брюнет… Вроде. Да я плохо запоминаю. Но если увижу, скажу, – уверил он.
– Так, хорошо. Что было дальше?
– Они долго звонили, стучали, а потом ушли. Я и забыл почти о них. А сегодня днём они вернулись.
Он осёкся и замолчал.
– Ну? Говорите, Пётр Семёнович!
– Вы простите меня, Ольга Марковна, но я… В общем, пока я смотрел, как они возятся у двери, зазвонил телефон. Я отвлёкся. Серёжа звонил. И я… Не знаю… Не видел я, куда они делись и когда ушли. Простите меня.
Пожалуй, на сегодня достаточно приключений, я смертельно устала от напряжения и загадок.
– Куда вы? – испугался старичок. – Оставайтесь, а утром вызовем милицию…
– Полицию, – я не удержалась, поправила старика.
– Да, полицию. Я забыл…
– Нет, спасибо, Пётр Семёнович, я лучше пойду домой.
Как и следовало ожидать, в квартире все перевёрнуто вверх дном. И первым делом я проверила драгоценности, что всегда лежали в перламутровой шкатулке, которую подарила мне мама лет в четырнадцать. Серьги, подвески, кольца, браслеты – всё россыпью валялось под ногами. Но «воры» ничего не взяли. Вот это было уже не просто странно, а как-то жутковато. Какого лешего они тогда влезли в квартиру?
Плюнула на всё, приняла душ и, когда стрелки настенных часов показывали без четверти два ночи, завалилась спать.
Нина
Так странно. У меня до сих пор в голове не укладывается. Мама всегда казалась вечной.
Я стояла в её комнате-приёмной и не могла это осознать. Запах ароматических палочек ещё висел в воздухе. Хрустальный шар стоял на столе, где стоял всегда. Свечи, стопки карт – казалось, она сейчас войдёт и отругает меня за то, что я без спросу взяла её рабочую колоду.
Я швырнула карты обратно на стол. Она не войдёт. Никогда. И с этим придётся жить дальше.
Да ещё Ольга приехала, развела тут бурную деятельность, хоть бы слезинку проронила. Видно, сердце у неё совсем каменное. Вся такая модная и стильная, в дорогом костюме. Ходит вон по двору, стучит нетерпеливо высоченными каблуками, как будто и не случилось ничего. А в квартире до сих пор её духами французскими пахнет. Впрочем, чего от неё ждать? Что она вдруг изменится, станет тёплой, любящей и домашней? Ольга?! Даже не смешно.
– Нин, нужно ехать. К адвокату, – заглянула заплаканная тётя Люся.
– Да, конечно… Сейчас…
Я вышла, стараясь не глядеть на сестру. Села в её роскошную машину и прикрыла глаза. Мысли всё крутились вокруг того вечера, ещё три дня назад. Пока мама была жива. Пока я не знала, что случится.
Помню, по пути домой у меня разошлась молния на сапоге. На улице стоял колотун, и снег задувал в прореху. Тимки дома не было, поэтому чинить злополучную обувь я решила сама.
Кое-как нашла в комнате Тимофея ящик с инструментами. Взяла плоскогубцы и, перешагивая через разобранные системные блоки и старые мониторы, выбралась на кухню. Включила свет, уселась на табуретку и попыталась зажать «собачку». Сломала. Совсем. А до зарплаты ещё неделя.
Я полезла на антресоли. Рискуя быть погребённой под кучей хлама, кое-как нашла старые позапрошлогодние сапоги. Выглядели они ужасно. Но если почистить кремом, то в них можно будет пойти на работу. По крайней мере, целые.
Успокоившись, я поставила на плиту кастрюлю с водой и достала из холодильника вареники с картошкой. Обнаружила, что забыла купить масло. Ладно, майонезом обойдусь. Сейчас Тимка с работы прийти должен, сварю и на него тоже.
Звонок в дверь. Вовремя я вареники закинула. Но… Это был не Тимофей. Это была почтальонша. С телеграммой. У тёти Люси моего телефона нет, а адрес она знала.
Телеграмма срочная и короткая. И мне показалось, что это сон. Такого просто не бывает. И до сих пор я не могу избавиться от этого ощущения. Даже стоя в зале прощания, мне казалось, что мама встанет, скажет: «Шутка!!» Почему-то эта мысль вызывала неуместную улыбку. Несмотря на то, что она там лежала, её там не было. Как бы только себе объяснить, что её «не было» уже навсегда.
Теперь этот роскошный офис. Стройная секретарша с приятными манерами на высоченных каблуках и со шлейфом дорогого аромата. Собранная, суровая и безупречная во всём Ольга, впрочем, как всегда. И я в старом пуховике, что висит на моей чрезмерно изящной фигуре, как на вешалке, – всё никак не выберусь, чтобы купить новый. Сестра брезгливо косится на мои позапрошлогодние сапоги и на волосы, что торчат как попало из-под кружевного чёрного шарфа тети Люси – у меня в гардеробе ничего подходящего не нашлось. Конечно, на Ольгины идеально уложенные локоны ни один траурный платок не полезет. И лицо у неё ровного цвета под тональником, и маникюр, как только что из салона. А я – с обломанными под корень ногтями, распухшим от слёз носом и покрасневшими глазами за стёклами очков. Я совершенно не вписывалась в этот офис. И неискренние соболезнования мало что могли изменить.
А тут ещё это завещание. Квартира… «Движимое и недвижимое»… Всё мне?!! Зачем? Мать и Ольга в последнее время не ладили, но такого я не ожидала. Как-то это неправильно, глупо и странно, как и всё остальное. Я хотела поговорить с сестрой, объяснить ей, что мне никакого наследства не нужно, что я тоже удивлена, но она даже не попыталась меня выслушать, даже не взглянула на меня, просто хлопнула дверью и уехала. Сначала сбрасывала вызовы, а потом совсем отключила телефон. Я разозлилась, бросила это безнадёжное дело и повернулась к человеку, который, как мне казалось, мог хоть что-то объяснить.
