— Нет, так и не нашли. И хозяин дюже злой ходит. А после визита господина Карлоса — еще и с фингалом. Из дому носа не кажет и на всех слуг кричит. А старик-то, хоть и больной совсем, врезал сэру Грегору и заявил, что это за малышку Хлою.
— Да ты чего. И на тебя орет тоже? — посочувствовала поварихе собеседница, зацепившись за «на всех слуг кричит».
— Ну на меня-то не особо, я же все-таки на глаза ему редко попадаюсь… — и тут повариха сменила тему: — Так отдашь три пучка за пенс?
Подслушивать дольше я не стала: и так лотошница, у которой я перебрала в корзине почти все яблоки, смотрела на меня так, словно я инфицирована тяжелейшей формой наглости. И лишь тактичное воспитание прожжённой торговки, подкрепленное чуйкой на покупателя, не позволяет ей охаять меня.
Яблок все же пришлось купить. И вот идя по улице и переваривая как сочную мякоть, так и полученную информацию, я вспоминала господина Карлоса — папиного друга.
С детства сохранилось воспоминание о мужчине в годах, но всегда — веселым, открытым, уверенным… цельным. А внешне он казался мне скалой, волнорезом, несмотря на свою худощавость, граничащую с худобой. Но в последние пять лет его подкосила болезнь. Маги и целители лишь разводили руками. Излечению она не поддавалась. Карлос медленно угасал, превращаясь в скелет, обтянутый кожей. Но, несмотря на болезнь, он всегда поддерживал меня в трудную минуту. И пусть слезы от разбитых колен сменились плачем по ушедшему отцу… Он просто всегда был рядом.
Я и подумать не могла, что этот немощный старик так отреагирует на мою официальную смерть… Что раскусит гнусную натуру Грега. Глаза предательски защипало. Неужели в этом мире все же есть люди, которым можно доверять?
А потом на ум пришла старуха Фло. Ехидная, напрочь лишенная чувства такта, где-то суровая, но справедливая. И, несмотря на то, что меня тянуло к Карлосу, я все же решила вернуться в дом, под крышей которого провела последнюю неделю.
Вот только там меня ждал весьма неожиданный прием.
Добралась я к дому Фло уже поздним вечером, изрядно поплутав, но как оказалось, свет в царстве карги горел вовсю. Дом жил. Ругался, сплетничал, мирился и любился, ел, горланил похабные песни…
С кухни донесся голос Марлен:
— … а в газете написано, что те, кто занимаются сексом, живут дольше.
Фло, беззлобно брюзжа, парировала:
— Марлен, ты, видать, решила стать бессмертной?
Я переступила порог кухни, в которой еще утром царил разгром. Примус, что я выронила, убегая, радовал взор вмятиной и начищенными до блеска боками.
— О, явилась, не запылилась! — увидев меня, воскликнула хозяйка.
Я переступила с ноги на ногу.
— Я в отделе Оплота была, — ляпнула, не зная толком, с чего начать.
— Да мы уже в курсе, что тут произошло. Спасибо соседям. А вот ты где пропадала? — самое поразительное, в сварливом тоне и неприятных вопросах старухи сквозила… забота.
Да, меня отчитают и стребуют ответа, но перед этим — накормят и дадут отдохнуть. И вот эта такая простая, грубая забота… она согревала лучше любого кашемирового пальто.
Спустя полчаса я глотала обжигающий взвар с облепихой и рассказывала о своей поездке, которая по вечернему времени на этой маленькой кухне казалась мне на редкость идиотской идеей. А Фло лишь хмыкала, Марлен же и вовсе порою хохотала.
— Ненормальная. Кто на ловцов-то жалуется? — выдала под конец моего рассказа красотка. — Им не перечат такие, как мы… Да даже аристократы — и то лишний раз предпочитают не связываться.
Отчего-то при этих ее словах хозяйка помрачнела. А когда же разговор, перевалив далеко за полночь, все же закончился, Фло, вместо того, чтобы идти спать, зашла в каморку, в которой я провела всю прошедшую неделю, и бухнула перед моим носом газетой.
С первой полосы «Столичных ведомостей» на меня смотрел мой собственный портрет. Он размещался аккурат под заголовком: «Сегодня состоялись похороны Хлои Элгрис, наследницы состояния в несколько миллионов…».
— Ничего не хочешь рассказать? — вкрадчиво спросила Фло.
Я молча уставилась на снимок. Мысли метались, словно стая воронья, бестолково и чаще сбивая друг друга, чем помогая. Пауза затягивалась.
Фло села напротив меня, подперла подбородок рукой и задумчиво протянула:
— Вот бывают же люди. Вроде хочешь с ними поговорить, заглядываешь в глаза. А у них такой взгляд: свет горит, а дома никого нет…
Начни она жестко, с нажимом, возможно, я бы и закрылась, ушла в себя, ощетинившись иголками односложных реплик. А тут почувствовала: эта старуха меня поймет и не осудит. Может, даже от души отругает, но не осудит.
Я выдохнула, словно шагнула с моста в реку:
— Ладно, все, что ни делается — к лучшему. Правда, не всегда к моему лучшему, но да ладно…
Сегодня я определенно много рассказывала. Сначала мессиру, теперь вот Фло. И последней — без утайки. Она лишь качала головой, тяжело вздыхала, а когда я закончила, вынесла вердикт:
— Глупая, как есть, глупая. Только глупость твоя от материнской дури, — она прищурилась. — Только послушай совета старухи: не ходи пока ни к кому. Ни к этому Карлосу твоему, ни к ловцам. Осмотрись чуток. Второго шанса тебе Престололикий может и не дать. А если мужа хочешь наказать, то сейчас у тебя силенок маловато. Он тебя опять вокруг пальца обведет. Месть отстояться должна, созреть, как вино, чтобы крепкой быть, таять на языке, казаться приятной на вкус и сбивать с ног одним ударом. А сейчас ты, как кипящая на плите кастрюля с компотом: все внутри клокочет, но скорее сама себя обожжешь, чем кому-то достойно отомстить сумеешь.
Эта речь старухи заставила меня по-новому на нее взглянуть. Через что должна была она пройти в свое время, чтобы так хорошо разбираться в этой самой мести?
Фло же, не подозревая о моих мыслях, продолжила:
— А пока — оставайся у меня, сколько надо. Мы люди простые, нам до миллионов и интриг дела нет. А что до мисс Хлои, я эту леди не знаю, пусть и для всех она пока будет умершей. Фло же знакома лишь с непутевой Шенни.
Она уже хотела уходить, когда в коридоре послышались звонкие мальчишеские голоса и металлический грохот.
— О, сорванцы вернулись. Ну я им сейчас задам! Сказано же было, к полночи дома быть, а они… Ух! — Она воинственно потрясла кулаком, Но, прежде чем уйти, подхватила газету со словами: — Сожгу в печи от любопытных глаз.
У меня же эти самые глаза слипались. Я на одном лишь упрямстве добралась до постели и заснула. Возня и возмущённые возгласы близнецов, что-то убедительно говоривших про «совсем новую тачку, доставшуюся им ну совершенно бесплатно», я уже слышала сквозь вату сна.
Утро началось рано, с побудки Фло. Близнецы еще мирно дремали, когда хозяйка разбудила меня. Вручив полотенце и мыло, старуха указала путь в общую ванную комнату умываться, а когда я вернулась на кухню, ополоснув лицо стылой водой, торжественно вручила мне бидон и заявила, что мы пойдем за молоком и яйцами. Сама она держала в руках корзину.
