— Определись, чего в тебе больше: ненависти или желания, — я подалась вперед, через стол, наплевав на стыд и смущение.
Простынь тут же съехала на талию, но мне было не до нее. Мы оказались лицом к лицу. Между нами не было и ладони расстояния.
— Ненависти. И в первую очередь к себе. Но знаешь, детка, я привык добиваться желаемого. Тебе хочется расквитаться с мужем, отомстить и вернуть состояние. Мне — тебя. Поможем удовлетворить желания друг друга. Сделка более чем честная.
Он по прежнему держал мою руку. Да и как сказал сам Тэд, пощечина — жест аристократов. Оттого я плюнула. Ему в лицо. Со всей яростью, что кипела в душе.
— Да пошел ты!
Он замер, а потом медленно отпустил мою руку.
Уходила я в звенящей тишине. Во время разговора мы не разбили ни одной чашки, но было такое чувство, что я ступаю по осколкам.
Уже в коридоре услышала насмешливое:
— Не забудь оставить простынь. Она моя.
Ткань тут же упала на пол. Как будто ловец думал, что без этой тряпки я от него никуда не уйду. Платье, вчера промокшее насквозь, сегодня напоминало доску. Но я влезла в него. Правда, прежде пришлось несколько раз ударить им о край ванны, а потом основательно помять.
Дверь закрывала все так же в тишине.
Прижимая к груди талмуд, направилась по улице, не особо разбирая, куда именно. Но потом злость, что застила глаза, не улеглась, но чуть сменила краски с багряных на чернильную синь, и я узнала серебряный квартал.
Этот ловец, оказывается, неплохо устроился. Лицемер. А при этом сам твердил про избалованных богачей.
Поняла, что еще не много, и я взорвусь не хуже порохового склада.
— Учеба. Только учеба, — произнесла вслух, надеясь, что слова, звучащие из уст, вытеснят из головы беззвучные, но такие яркие мысли.
Я повернула к причалу, держа в голове образ школы для одаренных. Это был мой персональный маяк, не позволявший разбиться разуму о скалы эмоций. Лишь на пирсе поняла: денег у меня ровно на одну поездку. Выругалась сквозь зубы. Что-нибудь придумаю.
ГЛАВА 7
Тэд.
Она ушла, а он все так же сидел за столом. Плевок давно был стерт с лица, но на душе все так же гадко. Тэд понимал, что сорвался. Решил надавить, прогнуть, ускорить достижение цели и получил распрямившейся сталью рапиры по лицу. Она действительно напомнила ему рапиру, в отличие от тех богатеньких юнцов из золотого квартала.
Тэд закрыл глаза, погружаясь в воспоминания.
Ему тогда было десять. Щипач. Пацан из подворотни. Именно тогда он узнал о забавах аристократов. Шило — наставник по воровскому ремеслу, просветил. Тэд видел изуродованные спины своих ровесников. Тех, кто оказался не столь талантлив в кражах. Когда пришел заказ на развлечения, то свои же сдали бесталанных. Тех, кого не так жалко. Пятерых за одну золотую монету, как поведал Шило.
Старый вор привел тогда Тэда в лачугу и показал изуродованных троих. Двое — не выжили. Подробно так рассказал, обстоятельно, зачем бывают нужны молоденькие мальчики тем, кто готов платить, но шлюхам предпочитает пацанов-малолеток.
А потом случилась так, что он в одиннадцать сам попал. Правда, не в роли «ночного мальчика», а в травлю. Еще одну забаву золотоквартальников, когда по пятам пускали здоровенных волкодавов, натасканных рвать плоть и кость. Тэд бежал в ночи, а вслед летели свист и пьяное улюлюканье. Это так развлекалась юные аристократы, здесь, в чернорудных кварталах, где можно снять маску лицемерной благочестивости и светских манер. Были бы только деньги.
Этот урок Тэд запомнил навсегда. Впитал под кожу, до самого мозга костей. Как и ненависть ко всем богачам. Даже став ловцом, он сохранил это чувство. Оно затаилось, улеглось, но не растаяло. И вот сегодня, подогретое неудовлетворенным желанием после лабиринта, оно выплеснулось на Шенни.
Его ошибкой было посчитать, что эта пигалица — такая же двуличная, как и большинство из знати. Из тех голубокровных, что задирают носы и смотрят с презрением лишь на публике. А наедине… продажные души всегда готовы заплатить. Стоит лишь озвучить цену.
А ведь она не взяла тогда эти бездновы десять талеров. Надо было подумать наперед, что и сейчас она не согласилась бы, но желание ослепило.
— Может, оно и к лучшему? — глядя на Баристу, задумчиво произнёс Тэд. — Она смертельно обиделась, но зато и с просьбами о помощи больше не придет. Оно и лучше: может, хоть так мне удастся ее забыть и заняться наконец-то делом. Как о якоре, я узнал о ней достаточно, а вот это навязчивое желание… я сам себя презираю из-за этой одержимости. А себя ненавидеть нельзя. Себя надо если не любить, то хотя бы ценить.
Бариста мяукнула. То ли поддерживая, то ли осуждая хозяина, а потом начала вылизываться. Лишь ей, кошке, все было нипочем.
Тэд встал из-за стола. Внешнее спокойствие. Внутренняя буря. Удар о стену вышел глухим. Костяшки сбились в кровь. На обоях остался рубиновый след. Не вмятина, но отпечаток.
От выплеснутой ярости легче не стало, но он упрямо мотнул головой и решительно выдохнул:
— Справлюсь.
Шенни.
Все то время, что оставалось до встречи с куратором я усердно штудировала талмуд. Строки плыли перед глазами, упорно не желая восприниматься сознанием. Но я раз а разом, перечитывая каждое предложение не единожды, продиралась сквозь параграф.
Когда прозвенел звонок, я, отложив талмуд, поднялась с подоконника и направилась к дверям приемной. Зак сказал, что лучше подождать его, не заходя внутрь. Что же, в этом я отчасти его понимала. Перемена прошла, но куратор так и не появился. Я стояла, прислонившись к стене, и с отсутствующим видом изучала трещину на побелке, когда сбоку кто-то присвистнул и протянул:
— Ну и видок… Даже завидно. А ты, видимо, знаешь толк в том, как весело провести время.
Повернула голову. Посреди пустого коридора стоял младший братец Зака. Клим широко улыбался и подкидывал на руке яблоко.
Вот почему этот парень вызывал у меня исключительно нецензурные, не полагающиеся леди чувства? Причем если бы они оставались хотя бы при мне, а не просились наружу, было бы еще пол беды. Но злость, клокотавшая внутри, так и норовила выплеснуться наружу, если не оскорблением, то сарказмом:
— Меня стыдить? Имей совесть!
— Я? Совесть? Мы ни разу не встречались, — оптимистично заверил меня Клим и вгрызся в яблоко. — Вообще-то брат послал предупредить тебя, что сегодня он не сможет провести занятие. Просил передать свои извинения, ну и прочую лабуду в том же духе.
Парень беззаботно махнул рукой и милостиво разрешил.
— Так что наслаждайся и отдыхай.
От его слов я помрачнела. С Заком у меня были связаны не только планы на обучение. Я банально хотела занять у него денег, чтобы добраться домой, к Фло. Там, в каморке, я припрятала еще немного мелочи на совсем черный день.
