Я разозлилась на этих двух: отец и матушка Зака старательно прятали голову в песок от обстоятельств и долгов, в то время как их старший и младший сыновья из кожи вон лезли, чтобы свести концы с концами. Такого потребительского отношения парни могли не замечать лишь по одной причине: сыновья любовь, благодарность и уважение к родителям. Других причин я не видела.
С такими невеселыми мыслями я приблизилась к Элеоноре и взглянула на нее со столь ангельской и кроткой улыбкой, которую культивируют только у истинных аристократок. Ни грамма фальши, зато тонна искренности и участия.
Мать Зака недовольно завозилась в кресле, будто почуяв: перед нею вовсе не безобидная босячка, которую легко загнать под ноготь. Ее рука, до этого пребывавшая в позе давно и прочно сдохшего лебедя, вдруг приобрела неожиданную проворность и метнулась к столику, на котором лежал лорнет.
Вооружившись окулярами, леди Элеонора уже внимательно изучила свою новую потенциальную невестку в моем лице и настороженно произнесла:
— Ваше лицо, деточка, мне определенно знакомо. Но где я могла вас видеть?
— В подворотнях рудного квартала? — я решила, что правдоподобность — лучшее оружие против гипотетического свекровища. — Я часто там бываю.
Элеонору перекосило. Решила было добить ее вторым предположением «на кладбище?» и ведь ни разу бы не соврала, я там была совсем недавно, но тут Зак, уловивший наши с его маменькой обоюдные флюиды, вмешался, протянув мне тарелочку с кексом.
— Шенни, обязательно попробуй! Это фирменный матушкин рецепт.
Я глянула на подношение. Судя по всему, этот кекс пекла Элеонора лично. Когда еще спокойно могла ходить. Причем пешком под стол. Даже на вид данное хлебобулочное напоминало капкан и грозило намертво сцепиться с моими зубами при малейшей попытке контакта. Старое, резиновое даже на вид… Да это тесто переплюнет новомодный ныне каучук по всем параметрам! Такого тонкого намека промолчать я еще не получала.
Клим же, с видом профессионального искусителя, тоже держал в руках блюдце и ободряюще мне улыбался. Дескать, попробуй. Как позже выяснилось, братья свою матушку знали хорошо, и по ее тону поняли, что сейчас будет шторм. Поэтому и старались минимизировать его балл, а точнее, устранить его первопричину, попросту заткнув ей рот.
Я же, не ведая нависшей надо мной угрозы, с сомнением посмотрела на кекс. Кекс — на меня своими изюминками, которые за долгую виноградную жизнь успели давно и прочно мумифицироваться в этом тесте повторно. Мгновения размышлений над вежливым отказом стоили дорого. Элеонора коварно произнесла:
— Шенни, дорогая, мне очень жаль, что наше знакомство началось так. Но, чтобы сгладить первое впечатление и познакомить вас с нашей семьей поближе… Думаю, стоит начать с чая и фамильного альбома.
Мне показалось, что я услышала тихий слаженный стон всех Дарков мужского полу, что находились в гостиной. Тем не менее, под чутким руководством маменьки Клим принес целую стопку семейных альбомов, и началась моя персональная пытка. Страница за страницей леди Элеонора показывала мне снимки всех членов рода Дарк. О каждой фотокарточке она говорила с упоением, будь то снимок парадного портрета главы семейства или случайно запечатленный на пленке пухлый карапуз без ползунков.
Спустя час я хотела скрежетать зубами, два — убивать, три — я уже всерьез прикидывала, из чего можно собрать арбалет, хотя до этого о строении данного оружия имела весьма смутное представление. На все попытки Зака и Клима спасти меня из этого фотоальбомного рабства Элеонора веско возражала:
— Девочка должна знать о будущем муже все!
Под этим пугающем «все» скрывался и малыш с соской во рту, отчаянно дубасивший ложкой старика с лихими кавалерийскими усами, и прыщавый юнец, и даже парень в форме студента магистериума.
— … А вот это он на втором курсе. Тогда как раз умер дедушка, и у Зака произошел всплеск резерва, позволивший ему открыть дар полностью. — Элеонора неаристократически стукнула в снимок друга детства. На фотокарточке он был не по годам серьезен. — Вы, Шенни, вероятно не знаете, но и в магической школе, и при поступлении в университет магии Закриан был ветровиком, а тут такая неожиданность… душевные переживания по поводу кончины дедушки, с которым он был очень близок. Как итог — Закриан не только достиг уровня шторма, но даже мог бы стать ловцом — силы открыть проход в лабиринт у него хватало с избытком. Его даже в шутку называли ловцом душ, — с гордостью закончила леди.
— Я не единственный во всем магистериуме, кто по уровню дара равен ловцам, — попытался откреститься от такой похвалы Зак. — К тому же сила в полной мере проснулась слишком поздно для того, чтобы поступить на учебу в Оплот.
— И слава Престололикому! — вырвалось у меня невольно.
Элеонора фыркнула и сдалась, решительно захлопнув альбом. Похоже, ее, как и меня, изрядно раздражало это рассматривание снимков и рассказы. Но она по наивности надеялась, что дитя трущоб не выдержит первым. Три раза «ха!». Да я даже на коленях у отца не засыпала, когда он вещал об очередных дузах и шахтах. Потому что главным было то, что я вообще рядом с отцом. Не важно, что он говорил, главное, что он держал меня, мелкую, на руках. Внимательно слушать — вот моя плата за то, что удавалось отвоевать кусочек папиного внимания меж очередных разъездов. Так что Элеонора сильно просчиталась.
Надев на себя вновь маску бледной немочи, она откинулась на спинку кресла, и вскоре наше изрядно затянувшееся чаепитие наконец-то подошло к концу.
Когда же Зак провожал меня домой, то виновато заглядывал в глаза, о какой бы ерунде мы не говорили. А потом и вовсе остановился посреди дороги, и, держа меня за руку, признался:
— Шенни, ты удивительная. Я влюбился в тебя с первого взгляда, как только увидел в приемной. А сегодня, когда вошел в гостиную и понял, что сейчас, когда моя матушка в очередной раз хочет осчастливить меня, то до жути не захотел, чтобы ты решила, что я и Бель… — он резко выдохнул: — Ну почему, когда красноречие особенно необходимо, я не могу найти слов? В общем, Шенни, считай меня эгоистичной сволочью, которая просто не захотела тебя терять.
— Для бесчестного человека у тебя слишком честные поступки.
— Скажи, ты правда согласилась стать моей невестой? — Зак был серьезен. Он ждал моего ответа, напряженно вглядываясь в мое лицо.
А я… Как сказать, что решающей причиной ответить «да» стало то, что поняла: в случае моего отказа, чтобы там ни говорили о пожеланиях счастья и взаимопонимания мать и отец Зака, на него бы насели с утроенной силой в плане помолвки с этой Бель.
Зак словно понял по моему молчанию невысказанное, и заговорил сам:
— Шенни, эта помолвка тебя ни к чему не обязывает, но я сделаю все, чтобы ты не пожалела о своем выборе.
— И как же? — произнесла я с толикой любопытства.
— Для начала ты должна знать: у меня есть коварный план, — в тон мне ответил Зак.
