Ледяной голос, раздавшийся от входа, прокатился по допросной шаровой молнией:
— Не стоит. Он все равно ничего не скажет. К тому же это МОЙ подозреваемый и МОЕ дело. Так что у меня возникает вопрос: что ты здесь забыл?
Лурк, развернувшись, самодовольно улыбнулся:
— Ошибаешься, подзаборник. Дело по убийству Грегора Элгриса — мое. Я его получил еще сегодня утром.
— А теперь передал мне. Распоряжение мессира Логана, утвержденное ковеном Оплота.
Бумага с резолюцией шлепнулась о столешницу.
— Я с этим разберусь, — единственное, что, сцепив зубы, процедил Лурк и стремительно вышел.
Тэд и Зак остались один на один.
Один — сидя в наручниках, второй — стоя посреди комнаты с досье в руках.
Зак выдохнул и смежал веки. Этот первый ловец был напыщенным болваном, карьеристом. От него прямо-таки разило желанием выслужиться. А манеры псевдо-аристократа… они лишь раздражали, и Зак был даже рад, когда понял: сейчас его ударят. Простым ли хуком, магическим ли. Боль помогала держать ускользающее сознание, думать, осознавать себя.
Сейчас пришел другой. Этот блондин … От него веяло силой, опасностью. Это был равный противник, хищник.
— Закриан Дарк, вас обвиняют в убийстве Грегора Элгриса. Вы признаете свою вину? — Тэд начал допрос сухим казенным тоном.
Ловец ни жестом, ни словом не выдал, что в курсе, кто перед ним.
Подозреваемый — тот самый перспективный юноша, которому Карлос Ренье прочил блестящую карьеру ученого. Аристократ и маг, чья сила просто обязала бы быть его ловцом, если бы раскрылась чуть раньше в полной мере. Но в сотню раз важнее казалось другое: то, что связывает этого брюнета с Шенни.
Но Тэд дал себе зарок: все должно быть по руне закона.
— Нет, не признаю. Я еще раз повторю, как и вашему … — тут Зак замялся, вспомнив, как Лурк бросил «подзаборник» вошедшему, — коллеге, что я не убивал этого подонка Элгриса. Я пришел к нему днем, чтобы вызвать на дуэль.
— Причина вызова?
— То, что он пытался убить Хлою, свою жену. Я узнал, что Хло жива в день Золотых листьев. От нее самой.
Зак начал свой рассказ заново, в сотый, кажется, раз. Но сейчас его слушали молча, не задавая вопросов, не перебивая. Только воздух вокруг становился все более плотным, и было ощущение, что он вот-вот заискрит. Но заключенный продолжал говорить, глядя на стол. Только на стол и на свои сцепленные в замок руки.
Тэд слушал, сжав до хруста кулаки, сцепив зубы так, что проступили желваки. Шенни. Его Шенни. Она и… В его глазах плясали джигу черные круги злости, грудная клетка трещала изнутри, а он сидел. Сидел и слушал, как она приняла предложение и стала невестой. Что она любит. Любит другого.
Но хуже всего было то, что этот Зак не врал. Ни словом не врал. Наоборот, впервые в свой жизни Тэд чувствовал не привкус лжи, а вкус правды. Кристально-чистой, как вода родника. Такой, что до ломоты сводит зубы, морозит руки, когда зачерпываешь ими пригоршни.
Правда.
Правда.
Правда.
— Я вызвал его на дуэль. А Грегор… он рассмеялся, сказав, что понятие чести смыло потопом века тому назад. Этот подонок плевать хотел на мой вызов и грозил, что его адвокат засудит меня за поклеп. Только разберется с глупыми обвинениями какой-то самозванки-бродяжки.
— А потом? Где вы были в момент убийства?
— Какая вам разница?
От этого вопроса Зак разозлился. Сорвался, как с отвесной скалы:
— Да какая, к бездне, разница, где я был? С кем? Главное, что я не убивал эту сволочь, хотя очень бы хотел. Но честно, на поединке, а не ударом в спину. Гулял я, гулял. Всю ночь. Один.
А вот на последних словах Тэд почувствовал — хлебнул отборной лжи. Потому, чеканя каждое слово, спросил:
— И вы готовы подтвердить ваши показания клятвой? — выдавил из себя вопрос Тэд.
— Нет.
Ловец уже понял, что сидевший перед ним, его соперник, его враг… Он не убийца. Чутье Тэда буквально кричало об этом. Все услышанное, кроме последней фразы — правда. Горькая, кислотой разъедающая душу правда. А улики… Кто-то умело играет, переставляет фигуры на шахматной доске. Этот кукловод дергает за ниточки и сейчас, посмеиваясь из-за кулис, наверняка смотрит, как машина правосудия вот-вот заглотит жертву, перемелет ей кости. Благородную гордую жертву, которая отказывается говорить.
Тэд понимал, что сидящего перед ним подставили. Умело, тонко. Обрубили нить, которая, наверняка (и в свете убийства Грегора ловец был в этом уверен) связала бы два дела: о побегах душ и смерти Томаса Элгриса.
Но еще Тэд четко понял другое: сейчас у него в руках шанс — устранить соперника, просто ничего не делая. Улики, свидетели — все говорит о виновности этого Закриана. Достаточно лишь озвучить доказательства в суде и ему, как магу, будет забронировано посмертное место в барьере. А до кончины — пожизненное в тюрьме.
А Шенни….
Тут в дверь постучали. Вошел стажер, и, чуть замявшись у входа, приблизился к Тэду.
— Вас там ожидает девушка. Говорит, что она по делу Закриана Дарка и готова дать показания.
— Какая? — сердце Тэда пропустило удар.
— Она представилась Хлоей Элгрис, — чуть смутившись ответил юноша и счел долгом пояснить: — Будь это кто другой, я не решился бы прервать допрос, но …
— Я понял. Сейчас подойду.
Тэд стремительно встал. За дверью обнаружился конвой, который и сопроводил подозреваемого обратно в камеру. Ловец, буквально взлетев по ступеням, ринулся в свой кабинет. Там, под присмотром секретаря, его ждала Шенни.
Коротко кивнув бдительной мисс в форменном платье, хозяин кабинета попросил ее удалиться. Они остались наедине. Он и Шенни.
Тэд смотрел на нее. Черты, знакомые до боли, глаза, что стали его наваждением, кожа, которой хотелось касаться до боли, до крика. Его любовь, которая балансировала на тонкой грани одержимости. Его Шенни.
— Я пришла к тебе, как к ловцу, который ведет дело Грегора Элгриса. Моего мужа, — ее голос дрогнул и она исправилась: — бывшего мужа. В новостных листках пишут, что по подозрению в убийстве арестовали Закриана Дарка. Это так?
Она не спрашивала. Она требовала ответа. Решительно, сжав кулаки, с прямой спиной, с вызовом во взгляде.
— Да, — горло Тэда враз пересохло. — Все улики говорят о его виновности. К тому же у Дарка нет алиби на момент убийства, а подтвердить свои показания клятвой крови он отказывается.
Ловца крутило изнутри, он чувствовал, как волны ревности бросают его о камни, чтобы в конце концов сломать. Этот. С ней. Они любят друг друга.
— И что же он говорит?
— Я не вправе разглашать, идет следствие.
