Об этом стоило еще поразмыслить на досуге, хотя он сознавал — его мысли мало что значат. Да и вообще…
— Ты домой собираешься после идти? — услышал он вопрос рыбака и заметил устремленный на него взгляд прищуренных глаз, наполненных затаенной надеждой. Сейчас он вдруг понял, что все может переиграть, переиначить, как будто кто-то невидимый дал ему знак. Но он не знал, как поступить, чтобы не нарушить правила игры, незримой игры двоих, где многое решается интуитивно и любой непродуманный опрометчивый шаг может стать роковым…
— Пожалуй… — ответил он неопределенно, оставляя шанс и себе и дяде Славе.
— Давай собирать палатку, — рыбак поднялся, точно принял уже решение за них обоих, и Асташев мысленно подчинился ему, сознавая, что так будет лучше.
4
Они переправились через реку около двенадцати. Солнце жгло, как в пустыне Сахара. Возле мостков Асташев разглядел кучку мужиков, к которым внимательно приглядывался и дядя Слава. Когда лодка подошла к своему месту, рыбак заглушил мотор и прыгнул на мостки. Мужики, сгрудившиеся у берега, приветственно подняли руки, в пьяно-веселом возбуждении выкрикивая:
— Славян!
Дядя Слава широко осклабился, морщины на его лице растянулись, в глазах блеснуло. Асташев с тайным удовлетворением отметил, что вечер для рыбака не будет потерян. Все разрешилось само собой.
Асташев захватил рюкзак и выбрался на мостки, мерно раскачивающиеся под их ногами.
— Ну все, командир… — рыбак пожал ему руку. — Бывай здоров. Если что, знаешь, где меня найти… Смотаемся еще раз.
— Обязательно, — кивнул Асташев, понимая, что, несмотря на некую принужденность их отношений, рыбак заинтересован в нем. Асташев башлял без всяких задержек, с той щедростью, которую позволяла ему содержимое его карманов.
Когда он сошел с мостков на берег, один из мужиков, белесый, краснолицый, сухопарый, шагнул к нему с беззаботной усмешкой, скаля зубы.
— Бухнешь с нами?
Асташев глянул на него, увидев на загорелом обнаженном торсе вытатуированную кудрявую голову Ильича в детстве, покрывавшую левый сосок.
— Спасибо, я другой раз как-нибудь… — пробормотал Асташев, вдруг осознав, что парень этот не случайно обратился к нему. Видимо, дядя Слава уже успел рассказать о нем.
— Как знаешь…
— Сева, топай сюда! — позвали парня с Ильичом мужики. Асташев двинулся наверх, мимо старого баркаса и груды прогнивших досок. Хмель потихоньку выветрился. Он шел легко, пружинистым шагом, решив, что, поднявшись наверх, перекурит. Когда ему оставалось метров двадцать, он поднял голову, ощутив толчок в грудь. Сердце зачастило, сжимаясь от неясного предчувствия. Впереди, у края тропинки стояла знакомая женская фигурка в светлой блузке и шортах из джинсовой ткани. Оксанка…
Асташев непроизвольно замедлил шаг, ему что-то надо было решить про себя, но он точно знал лишь одно: решить это будет очень непросто. Почти невозможно.
— Привет! — девушка подняла руку, разглядывая его внимательно.
— Здравствуй, — сказал Асташев серьезно, останавливаясь перед ней. — Давно стоишь?
— Не особенно, — ответила Оксана. — Отец в порядке?
— Более или менее.
— Более или менее, — Оксана усмехнулась, принимая его объяснение. — Он там, с лодкой?
— Да… — Асташев помолчал, вспомнив мужика с кудрявой головой на груди. — Там друзья его еще подошли… — Понятно, — растянуто сказала Оксана. — Теперь домой скоро его не жди. Сашка Литой, что ли?
— Вроде он, — подтвердил Асташев. — И еще там, такой… — он показал большим пальцем себе в грудь. — С татуировкой… голова мальчика…
— А… — Оксана понимающе скосила глаза ему на грудь. — Есть такой, Севой зовут… Алкаш, каких поискать, — она посмотрела ему в глаза, потом выше и провела пальцем по его лбу. — А что это у тебя?
— Так, царапина…
— Царапина… — повторила она, словно пробуя словечко на вкус. — Все нормально прошло?
— Я бы сказал, даже лучше, — он заметил, что у девушки сегодня совсем другое настроение, чем в первую их встречу.
— Отец напился?
— Не очень.
— Знаю я это не очень, — кривая усмешка тронула губы Оксаны. — Он говорит, что ты заводной.
— А это плохо? — Асташев прищурился и чуть склонил голову набок, чтобы лучше разглядеть девушку.
— Не знаю, плохо или хорошо, — Оксана пожала плечами. — Ты на пьяницу не похож.
— В самом деле? — Асташев понимал, что она хочет сказать. Зачем ему, человеку, у которого высшее образование на лбу написано, связываться с такими людьми как ее отец? По ее мнению, в этом было что-то неестественное. — Видишь ли, Оксана, — он помолчал, посмотрев ей за спину, на белевшие в зелени деревьев стены домов. — Я вырос здесь.
— Да, это серьезно, — иронично заметила она. — Ну и что?
— Есть такое понятие: ностальгия… слышала когда-нибудь?
— Ну слышала, — она смотрела на него внимательно, как бы надеясь поймать его на чем-то, ждала его ошибки, промаха.
— Этим все и объясняется, — просто заключил он. — А ничего другого и нет.
— Вон оно как?.. — ирония так и хлестала из нее. Странный был разговор. Но ему это нравилось. Хотелось и дальше слышать ее голос и все эти вопросики-провокации.
— Ты еще раз отправишься с ночевкой? — спросила она, поджав губы.
— Может быть, — сказал Асташев. — Еще не решил.
— А когда решишь?
— Это так важно?
— Все может быть, — со странной загадочностью ответила Оксана. — Ты вообще здесь надолго?
— Нет. — Асташев покусывал губы, словно пытался нащупать скрытый нерв их разговора, разговора ни о чем, где каждый втайне от другого преследовал какие-то свои цели. — Может быть, еще недельку побуду.
— А денег много у тебя? — с откровенной прямотой спросила Оксана, бросив взгляд на его рюкзак, лежавший у ног.
— Кое-что есть.
— Отец думает, что у тебя много денег. Считает, что тебя нужно растрясти.
— Вот как? — Асташев как будто удивился. — Кое в чем он преуспевает.
— Я думаю, тебе надо перестать с ним встречаться, — губы девушки плотно сжались, и в глазах мелькнула решимость, отчаянная и безудержная.
— Именно поэтому ты ждала меня здесь? — спросил Асташев.
— Если хочешь — да, — просто ответила Оксана. — Зачем тебе это?
В ее вопросах ему постоянно чудился скрытый подтекст. Она спрашивала его о чем-то другом, а он отвечал слишком расплывчато.
— Слушай, Оксана… — ему в голову вдруг пришла авантюрная идея, абсолютно нереальная, но потому притягательная. — Когда-то за трамвайными путями, в парке забегаловка была… винишко продавали, пиво… А что там сейчас?
