– Чего тебе, Иахим?
– Вас, мастер, просит к себе баши, – ответил наемник.
Слово «баши» означало голову. На Востоке так часто именовали начальников, для полноты картины приставляя эту «голову» к тому, чем она руководила. Например, предводитель каравана полностью назывался караван-баши. Среди крестоносцев эта практика не приживалась, а вот мирные жители Запада здесь с пугающей быстротой перенимали образ жизни мирных жителей Востока.
Тимофей устало вздохнул. Вставать с тюфяка не хотелось. С другой стороны, их караван-баши был не из тех, кто стал бы дергать людей по пустякам. Как недавно заметил Карл, он и по делу мог бы быть более требовательным. Если по-правильному, то раз в пять более требовательным, никак не меньше! Тимофей еще раз вздохнул и придвинул к себе сложенную в изголовье одежду.
– Ладно, – сказал он, начиная одеваться. – Что там хоть стряслось-то?
– Госпожу Зинаиду убили, мастер, – негромко ответил Иахим. – Зарезали в собственных покоях.
Караван-баши снял для себя и Зинаиды две смежные комнаты на втором этаже. Входная дверь была общая. Она вела в крохотную прихожую, единственным предметом обстановки которой служила каменная скамья. Камень был такой серый, что казался седым. Судя по многочисленным трещинкам, он действительно был в возрасте.
Над скамьей на стене горел факел. Справа и слева от нее располагалось еще по одной двери. Иахим открыл левую.
– Прошу сюда, мастер.
Тимофей вошел. Эта комната была попросторнее их клетушки, и освещали ее две масляные лампы. Напротив входа стояла кровать. Настоящая кровать, а не застеленный сундук, как обычно бывало. Впрочем, сундук тут тоже был. Он стоял рядом с кроватью. На его откинутой крышке висел красный платок. На полу у сундука лежала Зинаида.
Она была красива даже мертвая. Свет от лампы падал на ее лицо, которое не исказили предсмертные судороги. Должно быть, умерла Зинаида очень быстро. О причине смерти тоже долго гадать не приходилось. Кто-то вонзил ей в сердце кинжал. Там его и оставил, всадив по самую рукоятку. Вокруг нее по платью и дальше на пол растекалась кровь.
Караван-баши стоял у окна и смотрел на улицу. На нем был его обычный желтый халат с черными драконами. Плечи караван-баши поникли, и драконы дружно повесили нос.
– Баши, – негромко позвал Иахим. – Мастер Тимофей здесь.
Караван-баши мелко вздрогнул, потом быстро отер лицо широким рукавом и обернулся. На лицо он был типичный грек. Он и представлялся таковым, хотя Тимофей и сомневался, что тот «настоящий византиец», как рекомендовал себя караван-баши, а вот одеваться он предпочитал на манер торговцев из далекого Китая.
– Здравствуйте, баши, – сказал Тимофей. – Сочувствую вашему горю.
– Ох, да, спасибо, мастер, – отозвался караван-баши. – Видите, что творится?
К легкому удивлению Тимофея, в его голосе не было гнева или обиды, а одна только печаль. Причем не та печаль, которую он демонстрировал, теряя материальные ценности вроде золота или дорогой, украшенной настоящими рубинами, сабли, а какая-то высшая, отрешенная от нашего бренного мира. Однако когда он заговорил снова, Тимофей вновь услышал привычные интонации насквозь торгового человека.
– У меня к вам одно предложение, мастер, – продолжал караван-баши. – И обещаю, вы не прогадаете, если примете его.
– Чем я могу вам помочь? – спросил Тимофей.
– Я хочу знать, кто это сделал, – караван-баши указал на тело Зинаиды. – Найдите его и убейте!
– Но…
– Я хорошо вам заплачу, – продолжал караван-баши. – Очень хорошо.
– Но я не убийца, – все-таки закончил фразу Тимофей.
Караван-баши секунду подумал и сделал новое предложение:
– Хорошо, тогда просто найдите мне его. За это я тоже хорошо заплачу. Две номисмы. Новые, разумеется.
– Вот как? – вырвалось у Тимофея.
Иахим очень тихо присвистнул. И было с чего. Номисмами греки именовали золотые византийские монеты – безанты. Впрочем, в старом безанте золота давно уже было меньше трети, и золотым он назывался просто по традиции. А вот новая номисма – это двадцать карат чистого золота! Столько Тимофей обычно зарабатывал недели за две, если подворачивалась хорошая работа. В крепости госпитальеров он получал меньше.
– А дальше я сам, – продолжал караван-баши. – Или еще кого-нибудь найму.
Он оглянулся на Иахима. Тот подтянулся, всем своим видом демонстрируя готовность резать глотки за столь щедрое вознаграждение.
– Я рад бы вам помочь, – сказал Тимофей. – Но я ведь мастер по боевым машинам, а не по ловле людей.
– Да-да, я помню, – караван-баши закивал головой. – Тогда, в крепости, убийцу ловил этот ваш молодой рыцарь. Но нашли-то его вы, мастер. Так найдите и этого. Вы сможете. Локерли уж какой ушлый тип был, а вы одним днем управились! День мы здесь точно проторчим, – он стрельнул глазами в потолок, одновременно наморщив лоб и что-то в уме прикидывая. – Надо будет, и два. Я оплачу все расходы. В разумных пределах, разумеется.
Тимофей тихо хмыкнул. Если соглашаться, то сейчас, пока изначально щедрое предложение не вошло в разумные пределы. У баши с этим быстро, а деньги им с Карлом пригодятся. Иерусалим, по слухам, город далеко не дешевый. Да и бывшая танцовщица определенно не заслуживала такой участи.
– Я попробую, – сказал Тимофей. – Сделаю все, что в моих силах, но результат не обещаю.
– Да-да, я понимаю, – тотчас отозвался караван-баши. – Согласен. Вот, возьмите задаток.
Он вынул из рукава кожаный кошель и протянул его Тимофею. Кошель был маленький, но набит туго. Тимофей взвесил его в руке и спрятал в карман.
– Хорошо, – сказал он. – Посветите мне.
Иахим снял с крюка лампу и подошел ближе. От нее едва уловимо тянуло горелым маслом. Надо бы ее почистить, но сейчас не до того. Тимофей вздохнул и склонился над телом убитой.
На Зинаиде были темно-красное платье с широкими рукавами – весьма приличное, призванное подчеркнуть, что ее хозяйка теперь не уличная танцовщица, а солидная дама, – и кожаные туфли. Их подошвы уже сильно стоптались, но все, что выше, опять же выглядело совсем не дешевкой.
Сразивший Зинаиду кинжал, напротив, был позором своего рода. Деревянная рукоятка треснула, причем явно не в момент удара. От распада ее удерживало кривовато надетое металлическое кольцо. Тимофей взял кинжал за рукоятку и выдернул его. Клинок был тонкий и острый, а вот металл на его изготовление пошел самый паршивый. Чтобы убить таким и не поломать оружие, надо было быть настоящим мастером в своем деле. Впрочем здесь, в двух шагах от границы, этот факт ненамного сужал круг поиска.
– Надо бы этот ножик сохранить, – сказал Тимофей.
Назвать это позорище кинжалом язык не поворачивался. Караван-баши коротко кивнул. Иахим завернул кинжал в подвернувшуюся под руку тряпицу и спрятал за пазуху.
