Я с уверенностью вещала за подругу. Наверняка ей тоже много всего обещали, если согласится. Раз ее до сих пор приходится держать в цепях, значит, не купилась! И я пока еще не знаю главного — чем придется отрабатывать «блистание» на рабском подиуме. Чего требовали от Марины, что она вела себя как запуганный заяц, но при этом все равно не уступила? И чего потребуют от меня.
Каэрх продолжал:
— Знаю, знаю, вы гордые и упорные пташки. Давай попробуем договориться. Я позволю твоей подруге написать письмо родственникам. И передам его мужу, детям, родителям, друзьям — кому она пожелает. Взамен ты ведешь себя на аукционе спокойно и адекватно. Не катаешься по полу в истерических криках, не проклинаешь демонов и Мейлис, не плюешь в лицо мне или покупателям. Ну и тому подобные выходки. Позволяешь мне провести процедуру и спокойно уходишь с тем, кто даст за тебя максимальную цену.
— А потом? Что он сделает со мной? И не надо говорить, что это его обязанность рассказать мне. Я хочу все знать сейчас. На что я должна подписаться?
Каэрх вздохнул.
— Я не могу тебе сказать.
— Что значит не можешь?
— То и значит. Запрещено законами Мейлиса. Лишь сам хозяин может разъяснить донору его предназначение. В той степени, в какой посчитает нужным. Всем остальным грозит кара за разглашение. Могу сказать лишь, твоя жизнь и здоровье в безопасности.
Боженька ты мой… Да что же это за донорство такое, если даже закон запрещает рассказывать о нем?! Я-то думала, Каэрх просто ерничает и глумится, увиливая от моих вопросов. А он просто такой законопослушный. Кары боялся.
Ладно еще про жизнь и здоровье успокоил — и то мог брехать как сивый пес. Не проверю, пока не попаду к хозяину. А к хозяину ой как не хочется. Только никто не спрашивает о моих хотелках.
И как сейчас поступить? Принять его условие, пойти за ним покорной овечкой на рабские торги? Или… поторговаться самой? Потребовать больше?
— Я пойду на этот аукцион, если ты отпустишь Марину домой.
Демон заржал, как конь.
— Ну ты даешь, Рябченкова! У тебя, значит, торгашеские таланты имеются! Не будь ты донором, взял бы себе в помощницы!
— Вот уж не было радости стать помощницей работорговца! — фыркнула. — Спасибо, перебьюсь без такой чести. Ответь, согласен ли.
— Может, тебе еще договор кровью подписать? Ох, Рябченкова! Откуда у вас на Земле такие женщины только берутся? То-то будет развлечение твоему хозяину!
Только и делает, что изгаляется.
— А ты конечно же не пояснишь, почему к донору класса А относишься как к игрушке. Стоит проявлять больше бережности и уважения к такому ценному товару!
Я источала сарказм как амброзия аллерген. Вот бы наглый кудряха загнулся от анафилактического шока!
Но мечты оставались мечтами. Охальник, как ни в чем ни бывало, продолжал свысока умиляться.
— Ты даже не представляешь, Рябченкова, насколько бережно я к тебе отношусь! Тебе и в страшных снах не снилось, какое отношение ты схлопотала бы за свой язычок, не будь ты донором класса А.
— Почему это не представляю? Эгла отлично меня просветила. Когда предложила вылизать ей каблуки и трахнуть себя ножкой стула.
Тут Каэрх помрачнел.
— Зарвалась-таки, озабоченная нимфоманка. Штраф выпишу.
— И на цепь посади, как Марину. Этой картины мне тоже хватило, чтобы понять ваши милые нравы!
Настроение брюнета вконец испортилось.
— Ну все, хватит. Возвращаемся к нашей сделке. Отпускать никого не собираюсь. У всего есть цена. Твое поведение — это лишь вопрос моего личного комфорта. Не люблю, когда аукцион превращают в балаган. Я готов потратить время и энергию на переход в твой мир, чтобы доставить письмо от твоей подруги. За это ты будешь вести себя адекватно. Честная сделка: мой комфорт в обмен на твой комфорт. Тебе же будет комфортно знать, что родственники твоей подруги не тревожатся за ее судьбу. Хочешь большего, не получишь ничего. Я могу и потерпеть твои выкрутасы. Тебя так или иначе купят за большие деньги. Отпускать личного донора не стану. Твоя подружка мне нужна — и тебе нечего предложить взамен. Увы.
На глаза выступили слезы. Вот так, Рябченкова. Поторговалась с демоном. Мы в разных весовых категориях, чтобы у меня был шанс против него. Марину не вытащить из этой геены. Мы обе станем бесправными рабынями демонов.
— Как я узнаю, что ты выполнил обещание? — пыталась не сдаваться. — Ты можешь сказать что угодно, но как мы с Мариной проверим, получали ее близкие письмо или нет?
Каэрх качнул головой и прицокнул языком.
— Твоему упрямству нет конца и края. Если позволю тебе самой передать письмо, будешь смирной на аукционе?
Я не успела отвесить челюсть. Демон продолжал:
— Разумеется, так, чтобы тебя никто не видел. Мы используем артефакт невидимости и пройдем в твой мир. Ты подбросишь им записку — и мы тут же вернемся в Мейлис через портал. Устроит?
Я не поверила ушам. Демон отпустит меня на Землю?! Быть не может. Здесь какой-то подвох.
Глава 16
— Я не верю тебе.
— Клянусь благополучием Мейлиса, обмана нет, — проговорил демон серьезно. — Я намерен честно выполнить сделку.
Я напряженно смотрела ему в глаза. Каэрх смотрел прямо на меня. Ни следа обычной ухмылки или надменности.
— Ладно, договорились, — вздохнула я. — Идем к Марине за запиской.
И снова никакого спора или издевок. Спокойно пожал плечами.
— Идем.
Я внутренне сжалась, ожидая, что сейчас он схватит меня и перевоплотится. Но Каэрх лишь повернулся и вышел из зала. Я и забыла, что демоны принимают боевую трансформу, только чтобы пройти на дальние расстояния через порталы. По собственному дому Каэрх ходил голливудской няшкой, а не четырехметровым монстром.
Побежала за ним, чтобы не потерять из виду. Поблуждав дворцовыми коридорами, он вошел в одну из высоченных дверей, а я следом. Тут же узнала комнату, которую видела по магическому телевизору. А вот и Марина на кровати, изможденная и поблекшая.
Каэрх поднял руку, и в ней из воздуха материализовался лист бумаги и серебряный Parker. Он положил их на столик у изголовья.
— Можешь написать письмо родным, — бросил Марине и повернулся ко мне. — А ты помоги подружке, Рябченкова. Как закончите, позовешь меня и отправимся на Землю.
С этими словами демон вышел. Я метнулась к подруге.
— Маринчик… Как ты? Что они делают с тобой?! И чего хотят? Донором чего мы должны быть?
— Я не знаю, — слабо выдохнула она, качая головой. — Они ничего мне не говорят.
— Но чего требуют?! Зачем приковывают к колонне, чего добиваются?
