Много раз, глядя на нее, Дорах задавался вопросом: как это создание может быть воплощением его любимой Кесайи?! Вспыльчивая, вздорная, безрассудная на грани инфантилизма. Как его утонченная ангелица могла переродиться с таким характером?
Здравый смысл — тот самый, что сейчас удерживал принца от опрометчивого нападения на короля — тот же, что позволял ему сотни лет удерживать власть в Мейлисе среди других коварных и амбициозных родов — велел относиться к купленной рабыне как к инструменту. Не большему, чем тысячи остальных похищенных доноров.
Не думать о ней, как о возродившейся Кесайе. Да и не могла она быть ею. Его ангелица погибла навсегда. Ее не вернуть. Вместо нее с Дорахом осталась безграничная боль, тоска и гложущее чувство вины.
Эта земная девушка… Она совершенно другая. По характеру — прямая противоположность Кесайи. Как будто высшие силы прочертили некую ось разнообразия женских характеров, и на одном полюсе была Кесайя, на другом — Алена.
Ничто в ней не должно было притянуть Дораха, заставить относиться к ней иначе как к сосуду с холионом.
Но отчего он испытывал отчаянную потребность увидеть блаженство на ее лице, когда касался ее сокровенных женских мест? Отчего так ранили ее упреки? Почему не хватало огня и радости в ее глазах при виде его?
И почему сейчас так хочется плюнуть на все рассудочные выкладки, броситься в бой немедленно, чтобы не оставлять ее ни секундой дольше во власти сумасшедшего Ристарха?
Нет, эта девушка стала для него не просто донором, не просто инструментом. Душа Дораха — или что там у демонов вместо души в представлении людей — болела и терзалась. Он хотел для нее безопасности. Хотел ее близости.
И не хотел и не мог думать о том, что если он спасет ее — нет, не так: когда он ее спасет! — ему придется открыть ей правду. Хотя она не готова. По-хорошему нужны долгие месяцы, а то и годы приручения, прежде чем она сможет принять истину.
Но спасибо полоумному Ристарху — теперь у Дораха их нет. Истину придется раскрыть… и будь что будет.
Но все это не имеет значения, пока Алена в плену короля. Первоочередная задача — освободить ее.
Принц взглянул на один из экранов дальновидения. Усмехнулся. Тот, кто ему нужен, весьма в плачевном положении. У него нет резонов отказывать в содействии… если сам Дорах найдет правильные доводы.
Он повел ладонью перед собой. Среди мерцающих искр промелькнула мужская фигура. Тот, кого вызвал принц, обернулся и злобно осклабился.
— Ваше высочество. В собственном обличье, без личины уродливого фамильяра. Хотите поглумиться над несчастным изгнанником? Считаете, мне мало досталось?
Дорах окинул взглядом немытого взлохмаченного демона в обносках с чужого плеча. Ничто в его глазах не выдавала презрения или враждебности. Он покачал головой максимально дружелюбно.
— Нет, Лаймах. Глумиться не хочу. Хочу предложить тебе сотрудничество. Если помнишь, я не обвинял тебя и не выносил приговор. Это сделали другие. И ты с моей помощью можешь сделать кое-что, чтобы отомстить обидчикам. Обоим.
Глава 2
Наказанный демон недоверчиво косился на Дораха.
— Вы про каких обидчиков?
Дорах усмехнулся с подчеркнутым высокомерием.
— Перед кем ты притворяешься, Лаймах? Думаешь, я не догадываюсь, что ты затаил злобу на короля и моего донора… бывшего донора.
— Бывшего, значит?
Младший демон не удержал злорадной ухмылки.
— И как же так случилось, что донор ценой в развитую индустриальную планету вдруг стал бывшим?
— Она попросила покровительства у Ристарха. Твои обидчики объединились, Лаймах. И теперь я, как и ты, сердит на них. Очень сердит. Ристарх провернул хитрую комбинацию, чтобы лишить меня ценного донора. А неблагодарная девчонка не ценила все, что я сделал для нее. Оба заслуживают хорошей взбучки. И ты поможешь мне устроить ее.
Дорах откинулся на спинку кресла, постукивая костяшками по столу. Коварный и невозмутимо-вальяжный. Таким его знали в бытность королем. Таким он явил себя сейчас тому, кто необходим в этой партии. Решительным, безжалостным игроком.
Он показал себя без маски. Не стал входить в тело фамильяра. Не время цепляться за прошлое. За стыд, вину, сожаление. Пора действовать — молниеносно и сокрушительно. Иначе можно остаться без настоящего и будущего. Как уже случилось однажды.
Лаймах удивленно посмотрел на принца.
— Как я могу помочь? Жалкий изгнанник — могущественному принцу?
— Я скажу, как. После того, как принесешь вассальную клятву. С тебя — помощь и служение. С меня — покровительство.
Глаза Лаймаха сверкнули.
— Голова моего братца. И его донор. Я хочу назад эту суку. Тогда я приму покровительство и принесу вассальную присягу.
Дорах склонил голову набок и улыбнулся уголком рта.
— Я смотрю, тебе есть что терять, Лаймах. Раз ты осмелился торговаться в своем положении. Что ж, не стану подвергать тебя риску. Сделаю предложение твоему братцу — может, он окажется сговорчивее. Может, ему не придется предлагать покровительство. Вдруг ему хватит одной твоей головы, а. Лаймах? А может, заключим такую сделку и с тобой, раз ты уже здесь? Голова твоего братца в обмен на помощь. Обойдемся без покровительства. Зачем мне такое бремя как вассал-Младший? А ты сохранишь независимость. Исполнишь свою часть сделки, получишь голову братца — и вернешься туда, где сидишь сейчас. Там тебе уютно и тепло, верно? Или ты знаешь верный способ выбраться оттуда. Мое покровительство и вассальная связь только обременит нас обоих. Упростим наше соглашение. Или разойдемся. Я найду другого помощника, ты — другого покровителя.
Физиономия Младшего посерела. До него дошло, в каком положении он находится — и верно не лучшем, чтобы торговаться.
— Я… ваше высочество, я согласен. Я принесу вассальную клятву и приму покровительство в обмен на служение.
Дорах скептически поморщился.
— У тебя семь пятниц на неделе, Лаймах. Как у человеческой девицы. Ты подумал как следует? Как принесешь присягу, обратного пути не будет. Ты будешь обязан подчиняться мне.
— Как и вы — укрывать и обеспечивать своего вассала.
— О да, — хмыкнул Дорах. — Скучное, муторное занятие. За него я потребую от вассала точности и абсолютного повиновения.
— Согласен, поскольку получу заботу о благополучии от сюзерена!
Дорах удержал торжествующий блеск в глазах. Рыбка проглотила наживку. Но иначе и быть не могло. Он был лучшим переговорщиком… до появления Кесайи.
Болезненный укол при непрошенном воспоминании он тоже удержал. Холодно и почти равнодушно бросил Лаймаху:
— Тогда я жду присягу.
Младший произнес ритуальные фразы вассальной клятвы, обязываясь служить и подчиняться сюзерену. Дорах проговорил положенный ответ, обещая заботиться о вассале, обеспечивать его нужды и не давать в обиду. Клятва закреплялась магией, оба не могли нарушить принятые обязательства до ее расторжения.
