— Света, ты где? — отвечает, еле сдерживаемая истерика в голосе.
Ну, — да. Одну убили, — у всех на глазах, все видели. Одна Света непонятно куда делась.
— Они вас убьют, всех, — лихорадочно зашептал голос. — Постарайся выбраться. Я жду за поворотом.
Блядь, — руки снова сжимаются в кулаки.
Вылезает девка, из окна туалета и вылезает, долго осмотревшись по сторонам. Там у меня, блядь, камер нет, а эти идиоты, что охранять их должны, — расслабились, у входов караулят.
Ну, — да. Окна додуматься сторожить, — это, блядь, просто высший пилотаж для мозгов!
Хотя, — никто не думал, что сбегать кто-то станет, охраняют от внешнего проникновения. И уж красться те, кто мог прийти, точно не станут. Нападут открыто, со стволами, как и мы в тот гадюшник зашли.
Девчонка выпозлза — и никто ее не остановил, не заметил даже. Блядь, — на хрен охрану нужно менять, с такими бойцами ночью и собственной постели прирежут!
Тенью машина черная за углом. Дверь приоткрылась, дернули дуру малолетнюю — и по газам.
Твою ж мать!
Плеснул себе виски, сигарету прикурил.
— Змей! — звоню охране. — Твою мать, — мне почему не сказали, что потеряли одну из девок?
— Прости, Тигр, только сам узнал. Ищут ее уже, все вокруг прочесывают. Номера по камере пробили, — только, блядь, нет таких номеров, не зарегистрированы.
А что тут искать? Можно подумать, мы не знаем, работа чья!
— Охрану эту — на хрен, в расход.
— Уже, Тигр. Всех сменили. Все тихо. Девчонок пока в доме держим, чтоб уже всех вместе домой отправить.
— Мне! Мне, блядь, первому доложить должен был!
Знаю, почему не сказали. Думали, — найти успеют. Знаю. И Змей, — надежный человек, проверенный, в жизни косяков за ним не было. А тут, блядь, — так вот по-идиотски, на ровном месте!
И дальше смотрю.
Новая картинка.
Привязанная она к балке, руки и ноги враскорячку к прутьям прикованы.
И пятеро в масках.
Дерут.
Блядь, так дерут, что девка кровью захлебывается!
Разорванные губы, прокусанные соски, клочья волос, которые из нее выдирают, дергая голову вверх…
И это, блядь, все без остановки в жестоком, жестком трахе!
Стакан сжался в руке и лопнул.
Твою ж мать!
Но я, будто превратившись в статую, продолжаю смотреть на экран.
На хера? Если и так знаю, чем все закончится?
Но не могу оторваться, будто приковывает к себе весь этот кошмар.
Ее разорвали в три члена.
Дергается еще, орет, сознание теряет, — но только обливают ледяной водой из ведра и продолжают.
Блядь! Много смертей я на своем веку видел, да и сам не ласково заставляю уходить противников, это факт.
Но это, блядь, уже совсем за всеми гранями!
От дурочки, сбежавшей, остался, по сути, только кусок мяса.
Окровавленного, разодранного в хлам, — и ничего больше.
Ей прокалывали соски, забивая туда со шприца коньяк, а после высасывали, прокусывая насквозь.
Извивалась, кричала, умоляла, давилась. В судорогах билась, — а их, кажется, только это все и распаляет.
Суки!
Пелена своим ослепляющим маревом уже накрыла меня, выбивая весь рассудок.
Хлопнув кулаком по столу так, что он затрещал, судорожно рванулся с кресла.
Вот теперь, на этот раз, я шел убивать.
Теперь уже рассудка и жалости не осталось.
Ничего перед собой не видел, кроме полыхающего красного марева.
Ничего, — только пелена перед глазами, и ярость — дикая, нечеловеческая, будто сам в зверя, все и всех крушить вокруг себя готового превратился, — орать от злобы и ломать, давить все подряд.
Плечом толкнул дверь в спальню, схватил за волосы, дернул на себя.
Ярость и злоба в чистом, оголенном, неприкрытом ничем виде, — ненависть, по венам растекающаяся, заставляющая их кипеть и превращаться в жуткий, всепоглощающий, все на своем пути уничтожающий огонь.
— Хотела знать, что с тобой будет? — рявкаю, хватая за волосы.
— Покажу сейчас, — дергаю за руку и волочу за собой по полу, не давая возможности подняться, животом, коленями по дереву.
— Смотри, сука, — швыряю на пол, пристегивая наручниками за руку и за ногу.
Ее дергает, когда я включаю запись. Особенно, когда она видит, как рот ее подруги разрывают сразу три члена, пока еще два под дикий вопль девчонки вторгаются в ее тело. Закатывает глаза и прислоняется головой к ножке стола.
— Ээй, не спать, — бью по щекам, заставляя очнуться и, дернув за волосы, фиксирую голову так, чтобы на экран смотрела. — Ты посмотришь это, блядь, реалити-шоу до конца! А потом и сама проживешь точно такое же!
— Галя… Боже… Это же Галя, — бормочет она. — Вы… Вы нас похитили для… Этого? Вы со всеми это сделали, да? — ее голос срывается на истерику.
— Мы? — я расхохотался, — она что, — серьезно вот сейчас? Думает, я на такую дешевую актерскую игру куплюсь? — Нет, Света. Это вы именно за этим сюда их привезли. Ты со своим папочкой и кто там еще с вами вместе.
Она вздрагивает, когда действие на экране получает новый виток ужаса и снова закрывает глаза.
— Нет, блядь, ты досмотришь! — дергаю за скулы, разворачивая лицо к экрану. — Мне что тебе, веки пальцами держать? Будешь смотреть и впитывать каждый жест, каждое движение! Чтобы это все вместе с ее воплями тебе по ночам снилось и днем перед глазами стояло, всю твою хреновую и недолгую дальнейшую жизнь! Или, может, ты не понимала, КАК все это с ними будет, когда сюда везла? Ну, — так вот понимай! Смотри, бля, — и понимай, как это!
— Вы… Вы со всеми нами вот так, да? — снова, блядь, бледнеет, хотя уже, кажется, дальше некуда. И пытается глаза отвести, но я сжимаю скулы сильнее.
— Я смотрю, ты меня вообще слышать не хочешь, — еще сдерживаюсь, чтобы не ударить кулаком по лицу сучке и не разворотить на хрен ее кукольный вид. — ЭТО. ТВОЯ РАБОТА. Твоя и твоего отца. Вот ЗА ЭТО ты здесь. А остальных мы просто вытащили.
Но она, похоже, совсем не соображает, что я говорю. Глаза стеклянные и сжалась вся, — как будто от этих воплей можно спрятаться вот так вот просто.
— Будешь смотреть. Я на повтор поставлю. До посинения, — шиплю, приковывая вторую ногу и руку к балке. — Изучай материал, Света — невинная девочка. Мы все с тобой посмотрим, когда я вернусь. Плюс еще фантазии добавим.
И, матерясь сквозь зубы, накатив по дороге пару глотков прямо из бутылки, иду прочь из кабинета и из дома. У меня уже слетели тормоза, — и, блядь, эта девка — далеко не тот, в кого меня сейчас внесет с самого размаху, на всей скорости. И по хер уже на все. И на Маниза с его территорией.
