Как же я задыхался без всего этого, — без ее глаз, без этой бархатной кожи под моими руками, без ее тихого дыхания с легким всхлипом…
— Уже неделя, лучик, — шепчу, лихорадочно скользя губами по ее шее, притягивая сильнее, несмотря на ее слабые попытки вывернуться.
— Неделя, — сколько еще нужно? Я же подыхаю без тебя… Я же и часа без тебя прожить уже не могу… Хватит тебе времени, Света. Хватит. Уже все решено и предрешено, ты моя, как и я — твой. И решено не нами. Самой судьбой, чувствами нашими сумасшедшими, что сами по себе, против воли нашей с тобой прорасли! Такой любви — ее же не бывает, Света! Как ты не понимаешь? Прекращай…. Мы все равно не сможем быть отдельно… Сама же знаешь, — отдельно ни меня, ни тебя просто не существует!
— Пусти! — кулаки замолотили по моей груди, по лицу. — Пусти меня! — и, — Боже, — столько в этом боли, что, как бы пьян ни был, понимаю, — она сейчас серьезно.
— Света! — ору уже, как дикий зверь, — не понимая, как между нами успела вырасти такая непробиваемая, такая оглушающая стена. С каких пор мы перестали понимать и чувствовать другого, как продолжение себя? С каких? Нет, это просто невозможно! Я, блядь, как будто бы в другую, искривленную какую-то реальность попал!
— Уезжай. Собирай вещи и просто уходи. Если ты так считаешь. Если это для тебя — насилие и приговор. Уходи, Света, — не знаю, не помню, как, шатаясь, выходил из той спальни. Не помню, — пелена страшная, черная, ослепила меня на хрен.
Глава 20
Крушил что-то в кабинете, разнеся все в щепки, в блядские, на хрен, кусочки, до костей о стены сбил костяшки, — но, блядь, разве это что-нибудь могло исправить?
Мне даже не нужно было заглядывать к ней в комнату наутро.
Ледяная тишина в груди сама сказала мне все. Она ушла. Моего лучика больше здесь не было.
— Змей? — мне оставалось только это. Охранять ее на расстоянии. — Бросай все и присматривай за Светой. Без вопросов.
Развода я, конечно, пока ей не дам. Но шанс, что она передумает, — уж слишком мизерный.
С яростью отшвырнул очередную пустую бутылку, добавив в крошево новых осколков. Нужно что-то делать, иначе я сойду с ума.
— Морок? Я тут слышал, у тебя там драка с Альбиносом?
Именно в это время мой партнер решал вопрос с незаконными поставками стволов и кокаина сыновьями Альбиноса через его каналы. От помощи отказался, зная, что у меня медовый месяц.
— У меня здесь, — бойня, Тигр, — слышу задыхающийся голос в трубке.
— Вот и прекрасно. Бойня — как раз то, что мне сейчас и нужно.
* * *
Света.
Неделя прошла, но ничего не изменилось.
От одной мысли о нем, меня начинало бросать в ледяную дрожь.
Нет, перед глазами не плыли картины, которые я вспомнила. Перед глазами не было ничего.
Ни одной мысли, — мозги как будто впали в спячку.
Только крошево от души осталось, только дрожь от того, что он — чудовище. Ужас панический, — слыша его шаги сдавливало грудь, я начинала задыхаться, чувствуя, как подкашиваются ноги.
И пусть пыталась себе объяснить все теми словами, что говорил мне он всю ночь.
Пусть пыталась саму себя заставить поверить, что в чем-то он, возможно прав, — его жестокость лишь следствие, способ бороться с другой, более жуткой жестокостью, той, которую я тогда видела в его кабинете на записи, но…
Нет, ничего не могло пробиться сквозь тот страшный слой ужаса, который меня охватил.
Я — не знаю его.
Не знаю того, кому так слепо доверилась, кому отдала себя всю — свое тело, свою страсть, душу свою отдала! Не знаю…
Вспоминала его ласковую, нежную улыбку, его прикосновения, — такие трепетные, как будто я создана из фарфора и он боиться даже прикоснуться, чтобы не повредить…
И не понимала. Чему верить, во что — не понимала, — совсем, никак!
Кто он, — человек, с которым я так хотела разделить жизнь?
Тот, кто залил нашу свадьбу кровью и заставил меня произносить клятву силой? Угрозой смерти!!! Кто???!!!
Мое сердце — заледенело.
Оно — не знало ответа.
И та безумная, безудержная, нечеловеческая сила, что исходила от него, которая притянула, будто ураганом меня к нему когда-то, теперь стала кошмаром наяву…
Когда вошел, когда коснулся, — накатила паника.
А вдруг все повторится?
И снова, как тогда, — даже слушать ничего не станет? Просто навалится, подавит силой, возьмет, — не слыша моих слов, не видя моих слез?
Я уже ничего не знала. Не знала, чего от него ждать, на что он способен.
Тигр переступил все мыслимые и немыслимые грани.
— Уходи…
Сама себе не поверила, услышав, что отпускает.
Может, — просто пьян, зол сейчас, — и просто вырвалось, вспылил?
Не дожидаясь, пока он передумает, лихорадочно собралась, — да и собирать, в общем-то, было-то почти и нечего.
Несмотря на ночь на дворе, бегом неслась прочь из этого дома.
Хотя…
Если Тигр передумает и захочет меня вернуть обратно, — кто сможет помешать? Он способен идти через трупы, если чего-то хочет…
Нет, нормальной жизни уже не будет, никогда.
Каждый раз теперь буду дергаться и оборачиваться по сторонам из страха, что он захочет вернуть себе свою игрушку. Даже если мы с бабушкой уедем на край мира. Этот найдет. Разве что… Разве что забудет. Вышвырнет из головы. Только на это одна надежда…
Сравнит, поймет, что по сравнению с его женщинами здесь, я — так, — бледная моль, может, что-то вроде экзотики, на которую его потянуло там, на острове… А, может, все так вышло просто потому, что я оказалась рядом, под боком, — вот и привык.
С горечью усмехнулась, прикусывая губу до крови, — теперь я жадно впиваюсь в надежду на то, чего еще так недавно боялась…
Конечно, никто не дал мне уехать самой.
Сергей, приставленный ко мне с самого начала, как только мы переехали с острова, молча взял у меня сумку и открыл дверь машины.
Да и смысла отбиваться совершенно не было.
Этот человек… Он все равно узнает, где я. Все равно найдет, если захочет. Главное — чтобы не захотел.
Даже не оборачиваюсь, уезжая.
Только сердце щемит такой болью, что меня, кажется, сейчас просто раздавит, хотя уже вроде — куда уж сильнее?
Все это — наша с ним жизнь, наша кровавая страшная сказка.
Надежды — и жуткая реальность.
Вазы, полные роз — и кровавые пятна на платье невесты.
