И я даже, кажется, догадываюсь, кто…
— Семен? — набираю своего безопасника.
— Да, Андрей Владимирович, — этот всегда спокоен, как удав. Даже взрывы его не выбили из привычно каменной колеи.
— Разведай там обстановку. И… За Тигром посмотри.
— Конечно.
Он отключается, а я сжимаю челюсти, вливая в себя уже принесенный Натальей вязкий черный кофе.
Выходит, — таки война.
И даже не сомневаюсь, что этот бескрышный ничего не согласовывал с Манизом.
Спокойно же вчера, вроде, посидели, — какая вожжа ему под хвост попала?
При таких раскладах все наши вчерашние договоренности, в том числе и по поводу моей поддержки и моих людей вполне теряют силу. Об этом речь не шла. Только вот, если я сейчас свернусь и свалю отсюда, меня с этой территории и рынка, конечно же, вытеснят, — и очень быстро. Тот, кто победит, естественно. Сам слился, получается. Захотел быть не у дел, — и остаешься не у дел. По полной на хрен программе.
Только вот заняв неверную позицию, можно потерять еще больше.
И решение нужно принимать уже.
Чуть не давлюсь кофе, представляя, как Дана покоробит, когда узнает, какие тут дела и во что я собираюсь вляпаться. А я, похоже, таки собираюсь, — пусть даже окончательно не решил. Это все воздух. Здесь он совсем другой. Бурей пахнет. И, блядь, кажется, что я таки подохну от тоски, если сейчас свернусь отсюда!
Отправляюсь в офис, мимо мелькают подорванные объекты.
Никаких журналистов, ни людей на улицах, ни криков, ни даже полиции. Тишина, — будто так и должно быть.
Уже через час Семен докладывает, — реально, Тигр. Причем, — не его даже люди, сам, открыто, внаглую во всем участвует. Охренеть.
Вспоминаю, что рассказал Маниз про Альбиноса, и о том, что у Тигра это личное. И, блядь, готов снять перед этим больным на голову, три шляпы! Не расшаркиваться, не прогибаться и не проглатывать того, что в тебя не лезет, — цена за это, блядь, обычно, — жизнь, как мимимум! Но — чего она стоит, если жить иначе?
Как обычно, созваниваюсь с Даном, сообщая, что все в порядке, по прежнему поражаясь тому, что никакой шумихи вокруг взрывов не происходит. Закончив с делами, даже решаю пройтись по городу, — одинокие прохожие, и не более. Никакого движения, только тлеющие угольки вокруг.
Сам не знаю, как захожу в ювелирный, — и глаза сразу же останавливаются на удивительном сапфировом колье. Редкий цвет камня, — точно как глаза этой девчонки, вот вроде и играет, а одновременно будто бархатный.
Даже вожу задумчиво пальцем по прохладным камням. Так и вижу, как снимаю с нее прозрачное то самое платье, — мне вчера понравилось, я Наталье приказал, чтобы штук пятьдесят таких заказала и чтоб девчонка носила только их. Без белья. Никакого белья в принципе, — хочу, чтобы она 24 часа в сутки была для меня открыта. Во всех смыслах, — и посмотреть и потрогать и взять. Где хочу и как хочу.
Член снова дернулся, — ей пойдет. Будет прыгать на моем члене, голая и сверкая этими камнями и глазами. Охренеть, — оказалась бы сейчас здесь, я бы, наверное, только ткнулся в нее — и тут же кончил.
Как пацан, — никогда о бабах не думал, не вспоминал даже, — если надо было букет или подарок какой-то отправить — для этого у меня секретарша есть. А тут… Решать до хера всего надо, война, опять же, — даже не на носу, под носом, — а мне, блядь, глаза ее в мысли лезут.
— Есть еще браслеты из того же гарнитура, — консультант-продавец, Оленька, как следует из бейджика, спрятанного сильно сбоку от рвущегося наружу пятого размера груди, кокетливо прищуривается, чуть проведя влажным язычком по нижней губе. — Серьги, браслеты, кольца…
Ммммм… Браслеты… На руках и ногах — как кандалы, что указывают на ее полную принадлежность мне…
— Нет, достаточно и этого, — роняю колье на витрину. Я что — съезжаю с катушек и становлюсь уже больным каким-то психом? Может, Дан и прав, — здесь таки очень нездоровый, на хрен, воздух?
— Оформите покупку в гостевой? — кивает на диванчик, который выглядывает из-под приоткрытой двери. — Кофе? Что-нибудь покрепче?
Интересно, — здесь так всем покупки оформляют, или меня, как почетного гостя Маниза, просто уже знают в лицо?
Окидываю Оленьку оценивающим взлядом, — нет. Ни хера интересного. Вот совсем. Как-то даже тупо. И скучно.
Качаю головой, бросаю на витрину пачку купюр и просто засовываю колье в карман, не дожидаясь, пока упакуют. У меня для него своя упаковка есть. Поинтересней.
— Андрей Владимирович? — слышу в трубке все такой же каменно-безэмоциональный голос Семена. — Тигр за город, на окружную, на стрелку с Альбиносом едет.
О, — а вот и война уже. Все, как я и думал. Времени на принятие решения становится совсем в обрез.
— Один.
Что??? Что — мать вашу? Нет, блядь, — он таки совсем смертник! Ну, что Маниз людей не дал, — тут понимаю, как раз в его характере. Этот скорее дождется, кто победит и его сторону примет. Но, блядь, — один??? Это уже за всеми гранями! Я просто, мать вашу, должен это увидеть! Иначе в жизни не поверю, что такие бывают на свете! Как он вообще до годов своих дожил, а?
Хотя, — может, как раз так и дожил.
Таких ебанутых иногда даже пуля не берет.
— Подтягивай наших, Семен. Едем на окружную.
Глава 24
* * *
Чуть по газам со всей дури не луплю, когда замечаю эту картину, блядь, маслом.
Пустынная трасса, — и блядь, этот смертник — реально один! Встал напростив Альбиноса и курит. А позади того, — тачек, блядь, пятьдесят, не меньше!
Снайперы вокруг, на прицеле Тигра держат, — даже отсюда, издалека, блядь, видно.
А этот, курит, блядь, себе спокойно!
И реально, — ни одной машины за ним, ни одного человека!
Нет, блядь, когда мне сказали, что Тигр, после того, как все объекты Альбиноса на острове подорвал, на стрелку с ним один поехал, я представлял, — в том смысле, что мало людей взял. Так нет же! Совсем, на хрен, один!
Да после такого армию с собой брать нужно и до зубов вооружиться, к войне готовиться!
Ни хрена не пойму, — больной он? Смертник или психопат?
И по газам луплю со всей дури, когда вижу, как Альбинос стрелять начинает. Я же, блядь, при всем желании не успею и сделать ни хрена не смогу!
А этот больной даже не дергается, идет на Альбиноса и сигареткой затягивается. Бляяяяяя!
Вот такого — ни хера ни в одном кино не увидишь!
Сам не понимаю, почему, — а запрокидываю голову и начинаю хохотать.
Вот это, блядь, — адреналин! Вот это — бекрышность! Такая беззастенчивая наглость, — что, блядь, только и остается, что восхищаться! И понимаю, — не зря про Тигра говорят, что его пули и смерть боятся! Вот приехал бы с людьми, — реально война бы сейчас началась! А от такой бескрышной выходки даже сила большая пятиться может начать!
