Что же ты с нами, сука, делаешь, эта любовь, а? Как и я, — еще недавно казался себе таким уверенным, знал, что все в жизни только от меня и от моей пахоты зависит, — а теперь понимаешь, — ни хрена вот от тебя не зависит, — вот просто ни хрена, ни разу! Будто, блядь, ты пылинка, которую растоптать, — не хрен этой жизни делать!
— Идем, — Мила вкладывает свою закоченевшую ладошку в мою, а я приобнимаю ее за плечи.
Так и бредем под дождем, два потерянных на хрен одиночества.
Молча бросаю ключи на тумбочку в коридоре, рукой указывая Миле, где она может принять ванну.
— Полотенца в шкафчике там же, бухло, если захочешь, на кухне. Там и еда еще, наверное, есть. Вон та комната — в твоем распоряжении, — тыкаю пальцем на вечно запертую дверь. Мне в основном одной комнаты хватает, а туда я почти не вхожу, разве что раз в полгода пыль вытереть. — Травы еще какие-то для чая есть, — вспоминаю, — да, были девчонки, которые после первой же и единственной ночи пытались у меня обосноваться и притаскивали всякую хрень, — тапочки, кремы свои разные, травы и варенья. В основном все это улетало, конечно, в мусорную корзину, но что-то и осталось — просто руки не дошли выбросить. — Может и косметику какую-то найдешь. И… Вот еще, — протягиваю Миле теплый махровый халат, — новенький, в упаковке еще магазинной и с бирочками.
В каком-то помутнении, не иначе, его когда-то покупал, — для Миры. Когда приехал, когда еще был уверен, что обязательно ее найду и все у нас проясниться. Представлял, как останется у меня, — а утром к завтраку надеть ей будет нечего. Купил, блядь, тогда, идиот, — халат, тапочки мягкие и даже комплект белья. Дебил.
— Спасибо, Антон, — Мила кивает и шлепает в ванну, оставляя по себе мокрые следы от ног.
А я — тупо захожу к себе, запирая дверь и просто на пол сбрасываю одежду.
Коньяка в стакан, — на половинку, так только, в медицинских целях, — ну, и еще немножко для того, чтобы внутри всего так не обжигало.
Усаживаюсь в кресло, понимая, что в голове не осталось ни единой мысли.
И что реально устал — как-то вот просто смертельно.
Бахаю еще один стаканчик, — перед тем, как просто рухнуть на кровать и отрубиться. Надеюсь, Мила и сама разберется со всем, что ей нужно. Херовый из меня сегодня хозяин. А утешитель — и вовсе никакой.
Глава 14
визуализаци
Глава 15
Мира.
Я вылетала из универа так, как будто бы за мной кто-то гнался.
Боялась наткнуться на него, повернуть голову и встретиться глазами, — гулко бьющееся сердце орало мне о том, что Антон где-то совсем рядом, и от этого меня пробивала дрожь такая, как будто я оказалась в легкой одежде на Северном Полюсе.
Теребя сумку, неслась прочь от этого места, а в голове роились сумасшедшие мысли.
И самой главное из них была одна — зачем?
Зачем он прислал мне эти цветы, к чему была эта записка со словом, что огнем горело меня перед глазами до сих пор, что горело в моей груди, срывая сердцебиение до состояния галопа.
«Люблю».
Отбивалось в висках, пока я задыхалась от бешеной ходьбы и нахлынувших чувств с воспоминаниями.
Но…
Я ведь видела все собственными глазами, — и Антон явно не скучал за время нашего расставания, — да что там, он даже не грустил и очень быстро нашел мне замену!
А что если…
Если это было — просто насмешкой, его задетым самолюбием? Может, для этого он и послал мне эти цветы с запиской?
Знал, что я не устою, не смогу устоять перед ним, — и растаю, особенно от этого слова.
И что потом?
С кривой усмешкой сказал бы о том, что я ему не нужна? После того, как бы мы с ним встретились, а, может, он рассчитывал и на то, что мы вместе проведем эту ночь?
Способен ли Антон на такое, на такую месть за то, что его отвергли?
Раньше ни за что бы не поверила, но теперь…
Эти его девчонки, этот повтор букета, все то, что я увидела говорят мне о том, что я совсем его не знаю!
А все же…
Перед глазами встает его счастливый взгляд, его улыбка — там, на Побережье, когда мы были вместе, — и это «люблю» сквозит в каждом его взгляде, — так сильно, так явственно, что просто невозможно ему не верить!
И — нет.
Я боюсь сейчас не его, — я сама себя боюсь.
Потому что предательское сердце прекрасно знает, — каким бы он ни был, как бы сейчас не поступил, — а я не смогу перед ним устоять.
Даже если он задумал так, как я подозреваю, — все равно не смогу.
Черт, — да я даже согласилась бы провести с ним пусть даже единственную ночь, — лишь бы снова, пусть ненадолго, быть с ним вместе!
Это сумасшествие!
Меня тянет к нему с такой безумной силой, что я даже чувствую отчаяние.
Хоть снова переводись в другой университет, — но, увы, не так-то просто это сделать, тем более, что я и здесь еще не успела до конца оформиться.
Да и — станет ли это решением?
Ведь теперь, когда он меня нашел, сможет найти еще и не раз!
Адрес узнать вообще не проблема, ведь теперь ему известна моя фамилия!
Черт! Что же мне делать, а?
Если бы была возможность хоть с кем-нибудь поговорить, но…
Но я и сама знаю единственно правильный ответ.
Бежать. Бежать от него как можно дальше, — потому что второго расставания с ним я просто не переживу, не выдержу! Мне и одного уже хватило так, что белый свет померк!
Бежать и при встрече, если она случиться, даже не смотреть ему в глаза. И не разговаривать. Ни в коем случае! Один его голос способен меня заставить забыть обо всем на свете!
Бежать от него, как от огня.
Потому что у меня просто нет другого выхода.
Потому что шанс ни себе, ни ему я дать просто не могу!
И все равно, вернувшись домой, лихорадочно несусь к ноутбуку, дрожащими руками вбивая в поисковик «Эйфорию».
Зачем?
Тысяча же процентов, что я туда не пойду ни на какую встречу!
А все равно проверяю по картам, где находится этот клуб, зачем-то прикидываю, как до него лучше добираться, почему-то радуюсь, что почти совсем недалеко, и как-то совсем уж по-идиотски перебираю весь свой гардероб, до тех пор, пока не нахожу то самое платье, которое сидит идеально именно почему-то для такой вот встречи.
Глупо представляю, как бы мы встретились.
Как бы впервые посмотрели друг другу в глаза после такой долгой разлуки.
