Травить детей – это жестоко. Но ведь что-нибудь надо же с ними делать!
Даниил Хармс
Человек, который взрослеет в реальной жизни, не понаслышке, а на собственном опыте узнаёт о существовании самых разных непростых жизненных ситуаций. Нужно ли ему это? Разумеется! Таким образом он постепенно формирует соответствующие навыки поведения – от малого к большому.
У гипертревожных родителей ребёнок вырастет весь в цветочках и одуванчиках, обложенный подушками безопасности. А потом – раз… и взрослая жизнь. И речь даже не о том, что на него во дворе кто-то нападёт. Проблема в том, что он даже на работу не сможет сам устроиться – его придётся за руку вести, потому что «там» страшно.
Думать о детях, заботиться о них – это вовсе не значит бояться за них. Заботиться о детях – это учить их учиться на собственных ошибках, учиться делать выводы из неприятных ситуаций.
Как правильно вести себя в той или иной ситуации? Что делать, когда обстоятельства складываются так, а не иначе? На что рассчитывать, а на что не рассчитывать, какими инструментами пользоваться, а к каким не прибегать ни при каких обстоятельствах? Как реагировать на то, а как на это?
Мы тревожимся о том, каким человеком вырастет наш ребёнок; но забываем, что он уже человек.
Сташия Таушер
Вот что должен осваивать ребёнок от года до восемнадцати. И это не вопрос читки нотаций, это отношения – подающего надежды спортсмена и талантливого тренера, который помогает, поддерживает, одобряет и ставит новые задачи. Не парализует активность, а ставит новые задачи, адекватные тем возможностям, которые с каждым годом появляются у ребёнка.
Но, к великому сожалению, это происходит нечасто, куда чаще дети не доверяют родителям. И вот в жизни подростка возникнет реальная опасность: натворил он что-то, на деньги «попал», предложили ему вступить в секту, четырнадцатилетняя девочка забеременела…
Поделится подросток со своими родителями этой проблемой, если знает, что те на всё реагируют истерикой и заламыванием рук?
Он им под пыткой не признается! А потом родители с удивлением обнаруживают, что их ребёнок уже год как наркоманит, дочь пару лет страдает анорексией, сын в скинхеды подался… Как психотерапевт подобные ситуации я регулярно наблюдал изнутри, и ничего хорошего с этой точки, честно сказать, увидеть не удаётся.
Когда мне было четырнадцать, мой отец был так глуп, что я с трудом переносил его; но когда мне исполнился двадцать один год, я был изумлён, насколько этот старый человек поумнел за последние семь лет.
Марк Твен
На психотерапевтический приём приходит встревоженный родитель, весь в благородном негодовании, а подросток сидит, смотрит на него исподлобья и чуть не улыбается! Почему, спрашивается?
Родитель паникует из-за двоек или ещё из-за какой-нибудь ерунды, а у ребёнка компьютерный долг в несколько сот тысяч, и ему уже угрожают кишки выпустить. Ну о чём папа беспокоится? Он даже не знает, о чём следовало бы!
Тут же в чём ещё беда. Когда родители так демонстративно беспокоятся за ребёнка, они, по сути, сообщают ему следующее: мы за тебя волнуемся, поэтому ты можешь, в сущности, ни о чём не переживать. Вот дети и не переживают.
У них и ума ещё нет, и жизненного опыта нет, но они уже не переживают: психологически миссию осторожности и тревоги на себя взяли его родители. Будет ли в таком случае подросток, совершая глупости, чего-то опасаться? А зачем? Это уже мама за него делает.
Родители любят своих детей тревожной и снисходительной любовью, которая портит их. Есть другая любовь, внимательная и спокойная, которая делает их честными.
Дени Дидро
Позиция «я имею право на страх, потому что он благородный» – это глупость. Если родитель действительно радеет за безопасность ребёнка, он обязан быть в курсе его реальных проблем и оказывать ему реальную помощь, а не упрекать и не устраивать бомбардировку телефонными звонками.
Когда объяснишь родителям ситуацию, они хватаются за голову: «Почему он нам ничего не сказал!» Ага… Ну, потому что… Видимо, он вам не доверяет. Я так полагаю.
Если вы фактически участвуете в жизни ребёнка, то знаете, чем у него заполнен день, как он его организует, с кем общается. Он искренне и охотно делится с вами этой информацией. Вы знаете, что завтра, например, он договорился с Машей, Дашей и Пашей покататься на роликах. Для вас это больше не сюрприз, а потому вы заранее можете договориться с ним о времени, когда он вернётся домой.
А то что получается? Ребёнок уже вырос – уже и покурил, и выпил, и сексом вовсю с соседской дочкой занимается. И тут появляется родитель: «Чтобы в десять был дома!»
Если не знаешь, каковы твои дети, посмотри на их друзей.
Сюнь-цзы
«Да кто ты такой вообще, чтобы командовать? Что ты про меня знаешь?» – вполне нормальная реакция подростка.
Не готов сказать, что она правильная и красивая, но она естественная. И с этим ничего не поделать. А благородное возмущение… Ну, даже я готов его выслушать. Если кому-то станет от этого легче – замечательно. Боюсь только, что это проблемы не решит.
Стремление «вести» по жизни своих детей (как, впрочем, и других близких людей) – огромная и очень серьёзная ошибка. Наши дети – это не мы. Факт очевидный, но традиционно не замечаемый и игнорируемый родителями.
Именно поэтому, например, мы оцениваем успехи или неуспехи своих детей, соотнося их с собственными: «Вот я в твоём возрасте!», «А когда я была молодая!» Прекрасно… Только когда и где это было? И с кем? – тоже существенный вопрос.
Нам кажется, будто мы знаем, что для наших детей будет хорошо, а что плохо, иногда нам даже кажется, что мы знаем, чего они хотят, а чего не хотят. Чаще, правда, мы предпочитаем размышлять о том, чего они должны хотеть (это уже крайняя степень родительского безумия).
Наши дети – не мы, они другие, они по-другому воспринимают ситуацию, принадлежат к другому поколению и даже к другой культуре, они имеют иной жизненный опыт, иначе расставляют приоритеты.
Наконец, есть и просто психофизиологические особенности, отличающие нас от наших детей. Например, родители могут принадлежать к числу таких психических типов, которые мыслят и рассуждают преимущественно логически, а ребёнок, напротив, может относиться к тем, для кого и мир, и воля, и представления существуют лишь в образах.
С детьми мы должны поступать так же, как Бог с нами: он делает нас самыми счастливыми, когда даёт нам носиться из стороны в сторону в радостном заблуждении.
Иоганн Вольфганг Гёте
При внешней незначительности этих различий они на самом деле огромны. Мы пытаемся одеть своего ребёнка в костюм, сшитый по нашей мерке, и сильно удивляемся, что он в нём недостаточно грациозен. Но почему он должен выглядеть изящно, будучи одетым с чужого плеча?
