Глава 10.Захар
Ночью я проснулся от воплей. Глаза открыл, темно совсем, зимние ночи так длинны, что поди пойми который час. И вопит что-то надсадно, пищит, кажется — над самым ухом. Включил настольную лампу, потряс головой. На телефон посмотрел — тридцать первое уже, блядь. А вопит котенок, я даже не вспомнил сразу, что он у нас есть, а как вспомнил, разозлился снова.
Потому что меня, не спрашивая на то моего позволения пытались втянуть в подобие настоящей семьи. А мне оно ненужно, я и так увяз, как в болоте… Котенок вопел за дверью Барби. Так вопел, что спать невозможно. Встал, щёлкнул светом, открыл дверь в комнату. Маленький засранец сидит у порога, видимо хобби у него такое — орать перед дверью. Задрал тонкий тощий хвост и прошёл мимо меня в гостиную. А Барби спит. Всё мои попытки мучить её шумом провалились. Она спит под любой рев, не завидую её будущим младенцам. А ещё подпевает и под мёртвого анархиста и под Селин Дион. Невозможная.
Пятка, та самая, раненая торчит из под одеяла. Пластыря на ней уже нет, но если приглядеться, то видно розовую ниточку свежего шрама. И меня бесит, что этот шрам трогает меня, я словно чувствую свою сопричастность. И елка бесит. И космонавт на ней.
За космонавтом пришлось ехать в районный городок, два часа по грязи, дороги развезло. Продавала его бабулька божий одуванчик, всего за пятьсот рублей. Вырвался я от неё только к вечеру — сходил в магазин, прикрепил полки и выпил пять литров чая, честно, потом булькал при ходьбе и три раза останавливался отлить по дороге. Бабулька была тоже невозможная, я сунул ей пять тысяч, сказал, что именно столько игрушка и стоила…
Уснуть снова можно было и не пытаться. Я прошёл на кухню, сварил себе кофе. На столе открытая бутылка шампанского. Оно новым годом пахнет, только… ассоциации так себе. Зачем я привёл сюда эту девушку? Снял её в ближайшим баре, причём бармен Сашка смотрел на меня с осуждением. Ему какое дело? Но я хотел именно привести её сюда, эту девушку, имени которой не помню. Хотел трахнуть её на старом скрипучем деловом диване.
Она была не против, эта безымянная девушка. И она была привлекательной. Длинные ноги, гладкая кожа, грудь в декольте обещалась неплохая… Только все не то. Нет, с эрекцией у меня проблем не было, девушка довольно захихикала и уже терлась всем телом о торчащий через ткань брюк член. Но… Черт побери, миллионы но!
Девушка лезла целоваться. От неё пахло шампанским и слишком сладкими духами. А мне… противно. Мог бы трахнуть раком, чтобы не разглядывать, чтобы не думать. Но Барби… она когда смотрит, вынимает душу. А я поневоле думаю, если когда целуешь её, в крови беснуются сотни тысяч пузырьков эйфории, каков секс с ней?
— Что-то не так? — заподозрила девушка.
— Я тебе позвоню, — обещал я.
Конечно, солгал. У меня и номера её нет, зачем он мне? Вручил ей сумочку, кожанку, с трудом дождался пока обуется, захлопнул за ней дверь. Теперь сижу и думаю, что у Барби трогательные пятки. Думаю о том, что впереди ещё двенадцать месяцев. И что нужно сойти с дистанции, пока не зашёл слишком далеко. И что нужно, чтобы Барби ненавидела меня, а не смотрела так, словно я единственный, кто может её защитить. Неправда. Я не хочу узнавать Барби ближе. Я боюсь.
— Хренов новый год, — выругался я.
Сигарета в руках дотлела, кофе остыл. Но окне мигают огоньки, а на фикусе висят ёлочные игрушки. А впереди ещё одиннадцать месяцев. Выбросил окурок, тяжело поднялся, нужно попытаться поспать. Вышел в прихожую. У дверей, в одном из моих ботинок сидел котенок и сосредоточенно глядя в пространство, оттопырив хвост справлял нужду.
Я выругался и бросился к котёнку. Я пережил свои любимые штаны на бомже, но ещё и любимые, чертовски удобные ботинки… Котёнка приподнял за шкирку, благо он ничего и не весил. Маленькая скотина продолжала писать, куда нести ссущего котёнка я не знал, поэтому посадил его обратно. Тогда я ещё не догадывался, что предстоящий день будет не только самым худшим, но пожалуй и самым запоминающимся в моей жизни.
К утру, благо выходной и идти никуда не нужно я вырубился, попрощавшись мысленно с любимыми ботинками. А проснулся от мужского голоса. От мужиков в своей жизни я уже малость отвык — их всех вытеснила Барби, и теперь не сразу врубился в чем дело. А это, мать вашу, Кен. В обтягивающей футболочке и таких же штанишках, бедные его яйца.
— Доброе утро, — любезно поздоровался Кен и присел на краешек моего дивана нисколько не обращая внимания на то, что я тут сплю и вообще в трусах. — Я заехал жену поздравить. Вашу, то есть, жену.
В руках держит огромный веник, с миллионом алых роз. А ещё корзиночку и открыточку. Я глаза закатил — боже ж ты мой.
— А ты что подаришь?
— Свою безграничную любовь, — хмыкнул я.
И ещё кучу миллионов. А вообще… мне ничего не хотелось ей дарить, не хотелось сближаться ещё больше. С ёлки сверкнул, поймав солнечный луч золотой космонавт. Я чуть головой не покачал — не подарок это вовсе. А Кен посмотрел на меня неодобрительно, видимо, ему не нравилась идея моей безграничной любви к его Барби.
— Милый! — воскликнула Барби. — какой сюрприз!
А потом наклонилась и поцеловала милого в бритую щеку. Меня даже передернуло — адская парочка, как не крути. Я посмотрел на часы — ещё пять минут и выставляю это идеальное создание мужского пола из квартиры, хотя соблазн пнуть его с моего дивана появился уже.
— Здесь что, кот? — подозрительно спросил Кен и чихнул.
Барби смотрела на Кена виновато. Я подумал, что у них такого случилось, что они расстались? Да блядь, они созданы друг для друга! Однако желание выставить Кена не пропадало. Он слишком весь… сверкающий. Котенок задравши хвост прошёл мимо дивана, вызвав у Ромочки паническую атаку, я поймал животное и посадил на подушку.
— Сегодня он живёт здесь, — сказал я, а Кена наконец сдуло с дивана.
Барби на кухне хрустела пытаясь засунуть миллион роз в одну вазу, на меня старалась не смотреть. А я… я не чувствую себя виноватым. Я, блядь, пытаюсь спастись, только, похоже безуспешно, и от этой мысли подкатывает паника. Торопливо одеваюсь, надеясь, что за час, который меня не будет, Кен захлебнется в соплях и сбежит уже. Я внезапно понимаю, что кот и правда нужен был.
— Я ухожу, — громко сказал я. — Вернусь через час и чтобы его в квартире не было!
Ткнул пальцем в сторону Ромочки, тот явно оскорбился, только мне плевать. У Барби глаза загорелись — вот ей то явно что есть сказать по этому поводу. Хватаю с вешалки пальто, надеваю ботинок… и громко матерюсь. Со всеми этими злоключениями я совсем забыл о ночных приключениях крошечного кота.
Ногу я брезгливо вытащил. Котенок, к которому я несколько подобрел после обнаружения у Кена аллергии резко потерял все заработанные очки. Я запрыгал на одной ноге к ванной, а за спиной рассмеялась Барби. Черт! Откуда черпать терпение чтобы просто жить непонятно.
В ванной осторожно двумя пальчиками стянул испоганеный носок. Думал было закинуть его в мусор, а потом осенило и я заглянул в машинку. Там ворох чего-то яркого и кружевного — самое место обосранному носку. Закинул и ещё и прикопал сверху, чтобы нечаянно не обнаружились. Ногу мыл долго и с остервенением. Обуви у меня здесь немного, но точно есть кроссовки, их я и обул, попутно вытащив из левого крошечные лиловые трусики.
