— Не знаем, — ответила я.
Нашарила сзади стул и села. Я опустошена. Раздавлена. Но где-то в глубине меня глупая девочка радуется, что это бестолковое приключение ещё не заканчивается. Барби, что с неё взять.
Глава 16. Захар
Бумажек было ничтожно мало, и сколько бы мы на них не смотрели, стопочка толще не становилась. Наконец я плюнул на условности и потянулся к деньгам. Разделил напополам.
— Квартплата, — напомнила Барби. — Восемь тысяч.
Я вздохнул и отщипнул от своей доли четыре тысячные бумажки. Денег стало ещё меньше, до обидного просто, учитывая, что всю свою наличку и карты мы сложили в ячейку под бдительным взором соседа.
— Никто не будет морить вас голодом, — привычно пропел он, хотел ещё что-то добавить, но Барби перебила.
— Меньше слов, больше дела! — сказала она.
И правда, говорил сосед очень много, по делу и нет. А по факту от него только пакости и пинетки, и то жена связала. А, ну ещё Писюн, точно подкинутый ими. В самостоятельное появление мелкого под нашей дверью я все ещё не верил.
— Мы можем сложиться, — предложила Барби. — Вместе проще.
— Женщина, — хмыкнул я. — Не пытайся выехать на моих широких плечах.
Барби только фыркнула. К слову, несмотря на браваду я чувствовал себя весьма неуверенно. Нет, я не могу назвать себя богатым, но деньги я никогда не считал. В детстве не было нужды, там я занимался подсчётом маминых мужей, потом элитный интернат на полном содержании, затем университет, я подрабатывал всегда, стажировка в штатах, и пошло поехало… Я отвечал только за себя, делать деньги умел и жил легко. А тут — стопочка бумажек. Шестнадцать тысяч.
Про них я впрочем позабыл, начались рабочие будни. Утром Барби щеголяла в коротких пижамных шортиках, я подпирал членом одеяло, Писюн оглушительно орал — жизнь шла своим чередом. На работе все, как обычно, не считая того, что все передают привет жене. А потом в офис приехала Юля, она работала над оформлением нашего сайта в паре с ненавистным ей Вовчиком.
— Хватит работать! — воскликнула она заглядывая в мой кабинет. — Пойдём пообедаем.
В желудке жалобно заурчало — поесть и правда не помешало бы. Я поднялся со стула… а потом обратно сел. Юля ждала, нетерпеливо постукивая ножкой, а у меня перед мысленным взором пролистываются страницы меню. И цены. Юльку угостить придётся, иначе я не мог. Но блин…
— Я поработаю, — отмахнулся я. — Не голоден.
Юлька прошла ближе, наклонилась, обдав запахом духов, позволяя заглянуть в декольте. Я посмотрел. Не знаю, чего она ожидала, что я воспламенюсь и с рычанием сорву с неё одежду? Я каждое утро смотрю на полуголую Барби, и все ещё не сошёл с ума.
— Смешной, — улыбнулась Юля. — Ты что, думаешь, что у вас и правда всерьёз все? Брось, Захар. Она же сумасшедший ребёнок. Тебе нужна взрослая женщина. Умная и знающая всему цену.
— Как ты? — сухо переспросил я.
— Как я, — согласилась она.
— Как жаль, что ты меня не интересуешь…
Может обидится и перестанет приглашать пожрать? Было бы отлично. У неё и правда в глазах полыхнуло, но она умела держать себя в руках. Рассмеялась. Ушла. А я выбросил её из головы. Не ломался я — и правда не очень и интересно. Не до Юли тут, быть бы живу. Кошелёк меня неприятно поразил. Совсем недавно, вот только несколько дней назад в нем было шестнадцать тысяч. Теперь — девять. Как так? Напрягся. Один раз заправил машину. Пару раз заказал пиццу. Кофе пил несколько раз. Вот и все, где, блядь, мои деньги?
— Где? — спросил я у кошелька.
Кошелёк не ответил. Я понял — битва будет жаркой. Я не позволю Барби выиграть только потому, что мне, элементарно, нечего жрать. Я буду умнее. Вечером после работы я поехал в супермаркет. Куплю обычную еду. Готовить я не люблю, но смогу. Да и выбора нет. Я долго бродил между рядов с тележкой, стараясь купить самое простое, сытное, и чтобы просто готовилось. Затем на кассу покатил.
— Тысяча пятьсот, — сказала сонная продавщица.
— Сколько??? — поразился я.
Как люди вообще живут? У меня в тележке только молоко, яйца, мягкий сыр, помидоры, хлопья, куриное филе и пакет замороженных овощей. Всё! Продавщица перевела на меня сонный взгляд, которые сразу стал презрительным. Окинула все — и брендовое пальто, которое я держал перекинутым через руку, и часы Ebel выглядывающие из под рукава рубашки.
— Наберут в кредит, — хмыкнула она. — Потом жрать нечего.
К такому жизнь меня не готовила. Вот Барби, она бы нашлась что сказать. Я молча расплатился, убеждая себя, что я не обязан оправдываться перед незнакомой тёткой, доказывать ей что-то. Я взрослый мужик, я состоялся. И вообще, в данный момент мне есть что жрать. С этой мыслью я и поехал домой. Барби нет. Я всегда входил и первым делом прислушивался. Смешно сказать — принюхивался даже. Когда Барби была дома, здесь словно пахло иначе. Лёгкий такой аромат, я даже описать его не смог бы, что-то цветочно-цитрусовое, неповторимый аромат её кожи, волос.
То, на что у меня ушло полторы тысячи рублей не заняло даже одну полку в холодильнике. Я принял душ, на шум из гостиной выбрался Писюн, зевнул, показав бархатную розовую пасть и крошечные, но очень острые зубки — это я точно знал, по утрам котенок охотился на мои пятки. Писюн сел и жалобно мяукнул.
— Нет ещё твой мамы, — буркнул я. — Носят где-то черти, а время уже девятый час.
Бросил на сковородку кусок курицы и засыпал овощами. С голоду не умру точно.
Котенок весь скукожился, словно и правда ребёнок, у которого уже губы кривятся и подбородок дрожит — вот-вот разревется.
— Не смей тут, — сурово отчитал я и наложил ему корма.
В квартире без Барби было ужасно одиноко, я уже привык к тому, что она рядом. Шуршит страницами книги, чихает, потому что книга и пыль в библиотеке деда синонимы. Девушек уборщиц я туда не пустил, а у самих руки не добирались. Я привык слушать, как она смеётся играясь с котёнком, или отчитывает его за шалость вроде подраных колготок.
Просто привык. Теперь её не было и я поневоле волновался — десять часов вечера уже. Может сходить к соседу и намекнуть, чтобы позвонил? Я уже почитал, попытался смотреть тв. Поужинал, несмотря на то, что сначала все содержимое сковородки плавало словно в бульоне, а потом непостижимым образом сгорело. Теперь нервничал, хотя виду не подавал.
Писюн все же поел, улегся спать на моих коленях. Барби он услышал первым. Приподнял голову, ушки торчком — прислушивается. Затем спрыгнул и припустил к дверям. А я книгу взял, пусть не думает, что я вообще о ней думал. Я читаю. Вспомнить бы, что ещё читаю. Перевернул, глянул на обложку — Достоевский. Загремел отпираясь замок.
— Мелочь ты моя пузатая, — с порога бросилась она к коту. — Голодный?
Котенок мяукнул, отвечая, да так жалобно, что по всему выходило — я его не кормил. Вот же ябеда, весь в мамашу. Барби зашелестела одеждой, потом прошла мимо меня в комнату. Я принюхался. Я уже говорил, что изучил уже все нотки её запаха? Сегодня она пахла иначе. Запах был знаком с детства любому мужику — машинное масло. И поэтому мысли сразу же, что была с мужиком.
